Природа храм, а не мастерская…

Мягкая рухлядь, ясак, что на современном языке звучало бы как сибирская пушнина, был основным валютным поступлением царской казны до 1730-х годов. Продукция промыслов, мясо и шкуры, потреблялись обычно самим охотником, в то время как пушнина составляла важную статью внутрисибирской торговли.

Ценные породы систематически вывозились через Кяхту в Китай. В 1680 - 1700 годах пушнина доминировала среди купеческих товаров, составляя более 80% общего вывоза. Способы охоты были хищническими, промысел длился круглый год. Нередко для выгона зверей из леса применялись такие варварские методы, как поджоги, вызывающие частые лесные пожары. В итоге, уже к началу XVIII века случился упадок звериного промысла, поэтому сообщество промысловиков-купцов было вынуждено вырабатывать определенные морально-этические нормы, посвященные предпринимательской, деловой культуре и правилам охоты.

С 1814 года земские суды начинают устанавливать точные сроки охоты. Этой меры оказалось недостаточно. В 1887 году в Забайкалье был создан отдел Общества размножения охотничьих промысловых животных и правильной охоты. Главной задачей Общества была организация охоты и размножения ценных диких животных. Его члены занимались изучением общественных промыслов, разрабатывали проекты законов охоты, устраивали выставки, читали лекции и вели пропаганду правильной охоты.

Прежде всего, промысловое дело требовало от человека быть незаурядной личностью и иметь интеллектуальные задатки, логическое мышление, которые позволяли свое «дело» превращать в высокий образец для социального и материального подражания. Для этого, у торговцев-охотников были свои правила ведения дела.

К середине XIX века к морально-этическим правилам, выработанным охотниками, присоединяются предприниматели-рыболовы. Ловили тогда главным образом омуля и осетров. Остальные сорта рыбы не имели промыслового значения и предназначались для индивидуального потребления. Омулевый промысел делился на летний (ловили вдоль песчаных берегов озера и в заливах) и осенний (с середины августа наступало время рунного хода рыбы). До 1820-х годов крупнейшим районом рыбного промысла являлось устье Селенги. Женщины и мужчины, дети и старики собирались на берегах реки для ловли рыбы. В 1800-х годах на иркутский рынок доставлялось 4 тыс. бочек соленого омуля, которые продавались: «засольный» (от 1700 штук в бочке) - от 7 до 8 рублей; «чужевой» (до 1200 штук в бочке) - от 3,5 рублей. Кроме того, с Посольского сора привозили еще около 400 бочек и до 400 тыс. свежемороженых омулей.

Промысел производился рыбопромышленными артелями на удобных для ловли участках берегах - тонях. Эти участки, в основном принадлежавшие монастырям, сдавались в аренду купечеству, чиновникам и зажиточным крестьянам. Так, в 1789 году по итогам торгов арендаторами небольших рыболовных статей на Ангаре и Байкале стали восемь чиновников, два купца, три мещанина, цеховой и два крестьянина. В конце 1830-х годов общий улов промысловиков достигал 10 млн. штук омулей в год, что составляло 88% всех рыбных добыч в Иркутской губернии. Но к середине 1850-х годов рыбный промысел сократился в два раза. Втрое упали размеры баргузинского и селенгинского рыбных уловов. Проблема заключалась в том, что промышленники ловили у берега, а рыба стала уходить в море. Появились первые рыбные банкроты. Однако, в 1860-х годах кударинский крестьянин Шустов изобрел плавные сети для лова рыбы, и промысел снова стал давать доход. В промежутке между 1860-ми и 1880-ми годами промысел позволял получать доход от 1 до 2 млн. руб. в год. Достигалось это за счет увеличения размеров невода до 800 м, а обслуживался он 5 - 6 рыбаками вместо 25 человек, работавшими прежде. За день в море выходило до 300 лодок. От такого промысла рыбы становилось меньше и с апреля 1886 года стал наблюдаться повторный упадок лова. Уменьшалась добыча рыбы, увеличивалось число людей разорявшихся от монополизации рыбного промысла. Начался рост цен на рыбную продукцию.

В 1880-х годах пришлось создавать специальную комиссию по анализу рыбных ресурсов, в работе которой участвовали два генерал-губернатора Восточной Сибири и Приамурья.

Любопытно, что современники губернаторов винили во всем не себя, а меняющиеся условия жизни. Так, в газету «Сибирь» в 1886 году пришел отзыв одного из крестьян, живущего на реке Селенге. Он не опровергал вреда, наносимого рыбе: «Ловлю ее во всякое время года». Однако, он доказывал, что наибольший вред лову наносит пароходство. Шум пароходов пугает рыбу. В Селенге же рукав, по которому ходит пароход и движется рыба, очень узкий и мелкий, так что рыбе при частых рейсах совсем невозможно пройти по реке. Но пароходство вредно и в другом отношении. В устье Селенги «настроено много пароходских зданий, где живут служащие и управляющие», - продолжал корреспондент от сохи. По его мнению, в этом же месте и производился самый настоящий хищнический лов рыбы. Доля правды в словах крестьянина была. Полиция не смела подступаться к управлению пароходством, а чиновники могли сдавать занимаемые по берегу участки в негласную аренду.

Так, перед устьями Верхней Ангары образовались, и год от года увеличивались мели; устье реки Баргузин занесло песком до того, что рыба из озера вовсе в нее не проникала. Крестьяне принялись расчищать рукава рек. В 1837 году на Селенге в результате этой деятельности было выловлено до 30 бочек осетра и омуля, хотя до этого рыбы здесь не наблюдалось три - четыре года. Люди стали осознавать, что не только человек воздействует на природу, но и природа влияет на саму себя. Не всегда такое влияние оказывалось положительным.

кандидат исторических наук
Владимир Титов