Мертвый понедельник
Полуночная колонка редактора БАБРа.
Та жизнь прошла,
И сердце спит,
Утомлено.
И ночь опять пришла,
Бесстрашная - глядит
В мое окно.
---
И выпал снег,
И не прогнать
Мне зимних чар...
И не вернуть тех нег,
И странно вспоминать,
Что был пожар.
---
Александр Блок, 31 августа 1914 года.
Помню, в 2006 году один знакомый бизнесмен рассказывал мне о планах по расширению своего дела. Глаза горели, речь была сбивчива и эмоциональна. Говорил про рост, перспективы, штаты, оптимизацию. Говорил, что через десять лет мы не узнаем Россию.
Тот знакомый давно руководит остатками своего бизнеса из-за рубежа и появляется в любимом Отечестве, только чтобы навестить друзей и престарелых родителей. На вопрос о бизнесе он уже не матерится даже, а просто устало улыбается и задает риторический вопрос о текущей ставке рефинансирования ЦБ.
Прошло десять лет. Мы не узнали Россию.
В 2011 году один мой хороший друг активно занимался политикой, распространял по сети ролики Навального, организовывал в Иркутске митинги и протестные шествия белоленточников. Говорил, что нужно выходить на улицы, чтобы что-то изменить. Говорил, что будущее России в горожанах и среднем классе. Говорил, что лучше революция, чем новый срок Путина.
Сегодня мой друг живет в Питере, собирается увольняться из одной крупной госкорпорации и подумывает об эмиграции в Новую Зеландию. Он до сих пор читает Навального, но забыл не только про митинги, но и про дежурный поход на выборы. Я слышу от него, что после Крыма и Донбасса у этой страны нет иного будущего, кроме мракобесия и средневековой архаики. Что мы должны опуститься еще ниже, оттолкнуться от самого донышка.
С 2011 года прошло всего пять лет, но той России, которая выходила с моим другом на митинги, больше нет.
Года три назад старший товарищ - блестящий ученый, белая кость советской интеллигенции - в матерных выражениях повествовал мне о сволочных бюрократах из ФАНО, о разложении РАН, о сокращении финансирования науки. Рассказывал про свою сестру, которая давно уехала в Штаты, чтобы работать на марсианскую программу NASA и жить в двухэтажной квартире на 300 квадратов в центре Хьюстона. Сетовал, что сам не уехал пока звали и позволяло здоровье.
Сегодня за стаканчиком виски он все так же рассказывает про сволочей из ФАНО, дураков-москвичей и кризис образования по естественнонаучным дисциплинам, но добавляет при этом, что не может понять сестру, "пашущую на пендосов, которые на Украине вон чо устроили". Радуется, что Крым наш, но тут же выносит вердикт, мол "в этой дыре отдыхать могут только молодые и непривередливые", и "человеческого сервиса в крымской помойке никогда днем с огнем не сыщешь".
"Кто засрал ему мозги?", - думаю я и тут же получаю ответ из угла комнаты, где повышает градус истерики очередной телевизионный проповедник. За три последних года эти ребята добрались до многих.
В сентябре 2015 года я был на Камчатке. Стояли пронзительно ясные, теплые дни бабьего лета. Домашние вулканы Петропавловска отдыхали на фоне высокого неба. Солнце садилось, золотя макушки причудливого местного леса. Было тихо и очень спокойно. Я смотрел на Корякский вулкан, остывающий в последних вечерних лучах, и думал, что могучая эта глыба на самом восточном рубеже России стояла так и 100, и 1 000, и 1 000 000 лет назад. И будет стоять еще столько же.
Я смотрел на покой вулкана, зная, что скоро, очень скоро на Камчатку придут злые ветра, лютые океанские шторма и непролазные метели. Но метелей и штормов не было в тот короткий, сентябрьский вечер. Их не было и, казалось, не будет никогда.
Я вспомнил про бабье лето камчатского вулкана ранним утром в понедельник 19 сентября 2016 года, когда увидел окончательные результаты выборов в Госдуму. Державная бронза этих цифр не обманула и не испугала меня. Я сходил на кухню, налили себе большую кружку горячего, сладкого чая с лимоном. Сел в кресло и написал: "Самое темное время - перед рассветом. Самый тихий час - перед первым раскатом грома".
_27171445_b.jpg)
