Арнольд Хачатуров

© Новая газета

ОбществоМир

5393

23.08.2015, 18:26

Алексей Венедиктов: «Запретил себе жить с вывернутой назад головой»

Главный редактор «Эха Москвы» — о пределах политкорректности, личных отношениях с политиками, цензуре, ситуации на рынке медиа и будущем самого «Эха…»

Фото: Евгений Фельдман — «Новая»

Функция ньюсмейкера у Алексея Венедиктова входит в число базовых настроек, но в предъюбилейный год (а первой независимой радиостанции завтра исполняется 25 лет) «Эхо Москвы» стало источником новостей не только о мире, но и о себе самом. Проект, очевидно, переживает фазовый переход, который к тому же совпал с серьезной перестройкой общества. Об этом процессе и о сложностях управления им Алексей Венедиктов рассказал корреспонденту «Новой».

— В чем вы видите главное различие между первозданным «Эхом…» и его сегодняшней версией?

— То «Эхо…» возникало в Советском Союзе в условиях абсолютно монопольного владения информацией государством, и задачей его было, как я понимаю, создать альтернативу государственной точке зрения — единственной, которая распространялась с помощью медиа (хотя таких слов тогда не знали). Мы сейчас живем в другой стране, у нас другие законы, другие технические средства и, по крайней мере в моей голове, мы не являемся альтернативой. Мы не обращаем внимания, каким образом распространяют информацию вокруг нас, мы создали свой мир и делаем то, что считаем правильным. Если что-то правильное делает правительство — мы об этом говорим, если что-то неправильно делает оппозиция — тоже говорим. А в то время это была поддержка новой демократической России, оппозиционное радио. Сейчас оно не оппозиционное, а профессиональное. И это принципиальный подход, а не техническое решение.

— Этот подход — ваше нововведение?

— Это не нововведение — это история, которая менялась все 25 лет нашего существования. Последний мой конфликт — уход первого главного редактора Сергея Корзуна — связан именно с этим. Он посчитал, что я предаю идеалы базовой аудитории — той, что была против Советского Союза в то время. А я говорил, что хочу сохранить базовые принципы. Это был настоящий философский выбор: сохранять базовую аудиторию, ядро, разделять все ее взгляды и давать только то, что ей нравится, или же сохранять те базовые принципы, что мы наработали за 90-е и 2000-е годы, несмотря на унификацию мнения, которая сейчас снова происходит.

Мы представляем все значимые точки зрения и даем слово всем, кроме фашистов. «Эхо…» — площадка для дискуссий. Выбор в сторону базовых принципов я, как редактор, сделал весной. А базовая аудитория пусть сама решает, что ей слушать. У нас с Сергеем был бурный спор, и я сказал: давай я уйду в отставку и пойдем на выборы — ты с аудиторией, а я с принципами. Журналисты и акционеры решат, что важнее, — он тогда не захотел. Но я уверен, что поступаю правильно. Мало ли как погода меняется за окном? Мало ли какие у нас президенты? Путин уже мой пятый президент, считая самопровозглашенных Руцкого и Янаева. Почему я должен менять базовые принципы?

— Насколько вашу радиостанцию с точки зрения редакционной политики можно назвать открытой системой, подверженной влиянию внешней среды?

— Это абсолютно открытая система и, как любое медиа, сильно подвержено влиянию, которое проявляется в решениях не только политиков и лидеров оппозиции, но и аудитории, и гостей, и журналистов. Последнее финальное решение принимал я в соответствии с законом о СМИ, согласно которому решает главный редактор. Конечно, на меня давят все, начиная семьей и заканчивая власть имущими, или, напротив, сидящими в узилищах. Надо уметь сопоставлять, аннигилировать это давление, иногда принимать его на грудь, а иногда и уклоняться. В этом и состоит работа главного редактора, который научился плавать в соляной кислоте. Остальные стоят у бортика бассейна и кричат: «Соляная кислота!» А я знаю, я проплыл уже четверть, плыву и плыву дальше.

— «Эхо Москвы» — это скорее персональный проект, построенный вокруг лидера, или же самостоятельный, отлаженный механизм?

— Смотря в чем. С точки зрения производства продукта — это отлаженный механизм. Я могу уехать, как сделал недавно, суммарно на пять недель в отпуск или в командировку — радио продолжит работать профессионально и без сбоев. Если же говорить о внешнем контуре, то я являюсь президентом, министром иностранных дел и министром обороны одновременно. И последняя функция сейчас, возможно, важнее всех остальных. Моя основная работа сейчас — коммуникация с внешним миром, защита прежних принципов радиостанции. Потому что если их изменят без нашего согласия, то кому такое «Эхо…» окажется нужным?

И каждый человек на этом пиратском корабле знает свой маневр. Кто-то боцман, кто-то шкипер, кто-то юнга, кто-то кок Сильвер с одной ногой. Ну а капитан должен, как известно, как попугай все время твердить: «Еще не вечер!»

— Как за 17 лет трансформировался ваш подход к работе главного редактора?

— Я все-таки начинал работать главным редактором как человек, создающий контент. Первые 5—7 лет я был занят этим, одновременно нарастала задача установления связей, поскольку пришли новые элиты, которые со мной до этого не работали. Нужно было ходить на встречи, первая пятилетка была пятилеткой повального пьянства — мне приходилось учиться пить много, при этом не хмелея. Причем пили они все сразу — кто пиво, кто водку, кто вино, причем и хорошое вино, и говённое. Приходилось больше печенью работать, чем мозгом. Сейчас все они, слава богу, стали думать о здоровье.

Ну и начиная особенно с 2003 года начались регулярные угрозы закрытия и переформатирования станции, к которым постоянно подключались высокие лидеры. Мне приходилось несколько раз объясняться с Путиным и Медведевым, не говоря уже о министрах и генеральных директорах. В этом и состоит функция сохранения радиостанции в кислотной среде.

— У вас не возникало внутренних противоречий при совмещении функций верховного медиаменеджера, журналиста и приглашенного эксперта?

— Любой человек соткан из противоречий и всегда в них попадает — это нормально и даже банально. Если вы сознаете опасность шизофрении, вы тоже ее менеджируете. Конечно, у меня шизофреническая позиция — и менеджер, и журналист, и даже лоббист, что тут скрывать. Шизофреническое разделение сознания происходит потому, что то, что выгодно менеджеру, может не быть выгодно журналисту. Например, любое ограничение или запрет, которые я ввожу на журналистов в эфире, падает и на меня же.

Журналисты не имеют права быть членами партий, а главный редактор даже не ходит голосовать, я наложил на себя такую епитимью, чтобы не ангажировать ни журналистов, ни слушателей.

— Есть ли у вас план на «черный день» — в случае, если вдруг «Эхо…», как недавно телеканал «Дождь», попадет в серьезную опалу со стороны государства?

— На самом деле опасности, которые существуют для «Эха…» и для «Дождя», даже странно сравнивать. Но никакого запасного плана нет — невозможно все время работать, опасаясь чего-то. Это порождает самоцензуру — главную проблему современного журналистского корпуса в России. Если постоянно думать, где ты окажешься завтра, то сегодня ты ничего делать не сможешь. И уже давно я просто запретил себе все время жить с вывернутой назад головой. Сегодня день, сегодня пища. Это позволяет минимизировать эффект от самоцензуры, которая безусловно у журналистов существует.

Конечно, сидя в хорошем кресле в ленивых размышлениях, я думаю, кому передать свое детище, нужно ли готовить преемника. Но я понимаю, что это произойдет быстротечно и случайно, не так, как я думаю. Тогда чего ради на это тратить остаток жизни? Как говорит моя помощница Леся — чего искать надпись себе на надгробие? Не надо делать за них их работу.

— Вы позиционируете «Эхо…» как независимую площадку для дискуссий…

— Я не сказал независимая — она зависит от меня в первую очередь.

— Ок, зависимую от вас площадку, у которой нет какого-либо встроенного идеологического концепта или «миссии»?

— Миссии абсолютно нет. Я никогда не ставил задачу какой-либо миссии, я вообще ее не очень понимаю. Есть три задачи: информировать, просвещать и развлекать. В этом миссия любого медиа, чтобы тебе на улице говорили: «Спасибо, я живу только вашей радиостанцией». Вот это происходит — в Саратове, в Калининграде были люди, которые подошли и сказали это. Ради этих трех людей я не зря потратил 25 лет. Но мы не думаем, что кого-то спасаем, когда погоду в Самаре показываем.

— Но в девяностых стране была нужна такая миссия. Возможно, и сейчас требуется что-то похожее?

— Я не думаю. Ситуации были разные, да и мне это не интересно.

— Но обе кризисные.

— В России уже много было кризисов, пока существует «Эхо…». Еще раз повторю: мы освещаем кризисы, пытаемся объяснить, откуда они взялись, показываем, как по-разному себя можно вести, — и на этом все.

— Как в этом контексте вы относитесь к политической ангажированности журналистов? Как-то боретесь с этим?

— Нет, я никак с этим борюсь, потому что политическая ангажированность журналиста существует в виде нескольких слоев. Во всем мире существуют партийные медиа — они необязательно принадлежат какой-то партии, но во время кампаний в США отдельные редакции публично заявляют о поддержке того или иного кандидата. Публичность здесь самое важное.

В этом смысле мне гораздо ближе, скажем, Арам Габрелянов, который вывел условную формулу трех «П»: я никогда не буду критиковать Путина, премьера и патриарха. Те, кто потребляет их контент, должны понимать эти ограничения, он их назвал. Другие, по сути партийные телеканалы, придерживаются таких же принципов, но при этом говорят, что все честно.

Наша позиция состоит в том, что любой журналист может иметь и имеет политические взгляды, представление о хорошем и прекрасном. Для кого-то хорошее — это Путин, для кого-то — Жириновский, для другого — Навальный. Моя задача здесь — обеспечить баланс. Когда во время выборов мэра Москвы наши ведущие — Матвей Ганапольский, Саша Плющев — давали понять, что им ближе Навальный, я специально пригласил на этот период Сергея Доренко, который поддерживал Собянина.

Мои слушатели должны видеть разные углы этих проблем. Ты не имеешь права призывать их за кого-то голосовать, но позиция все равно прорывается. Пусть тогда она прорывается таким дискретным образом и с одной стороны, и с другой.

— А когда вы выступаете как эксперт, скажем, в «Особом мнении», ваша точка зрения не воспринимается как официальная позиция радиостанции?

— Нет. Официальная позиция — это когда я говорю от имени радиостанции. Слушайте, одни нас воспринимают как «Эхо Газпрома», а другие — как «Эхо Госдепа». Я им говорю: «Ребят, вы выберите уже, пожалуйста, мы оппозиционная или кремлевская станция». Более того, я лично дружил с Володиным и с Немцовым одновременно. А люди воспринимают так: «Вот, он ходит к Володину. Нет, он пьет с Немцовым». Да, я хожу к Володину и пил с Немцовым, встречаюсь с лидерами оппозиции — это моя работа. Есть люди, с которыми я дружу, в том числе среди тех, кого причисляют к кооперативу «Озеро», и тех, кто сидит в тюрьмах. Как это воспринимается — уже не мой вопрос.

По этому поводу у меня был один замечательный случай. Один предельно высокий российский чиновник обиженно мне сказал, что его опять назвали в эфире желтым земляным червяком, теперь точно надо нас закрывать. Я вышел и выяснил, что так его назвал Зюганов. Но это же все равно наше радио — что я буду с восприятии людьми бороться, это их фобии. Я про себя правду знаю.

— Вы говорили, что будущее журналистики opinion — это отступление на второй план принципов политкорректности.

— Да, opinion — это вообще не может быть политкорректно, это твое мнение. Ты считаешь, что такой-то политик — урод, мракобес и, как говорит наш министр иностранных дел, дебил. Если ты так считаешь, то ты выбираешь слова и делаешь так, что тебя понимают. Мнение может быть ошибочным, но ты так считаешь, поэтому ты должен сказать, что этот политик приносит вред стране, поскольку он урод, мракобес и дебил, или же он приносит пользу, но все равно урод.

Политкорректность погубит журналистику — воду нужно называть водой, а мочу — мочой. Есть какие-то оскорбительные слова, которые использовать по разным причинам нельзя. Например, я несколько раз запретил своим журналистам употреблять в эфире слова «ватник» и «укроп» — они не относятся к делу. Назовите их сторонникам Новороссии или украинскими журналистами, это не изменит вашу позицию. Или когда нам пишут блоги на сайт и начинают придумывать уничижительные клички политикам, указывают на их маленький рост. А если бы он был двухметрового роста и с голубыми глазами, что-то изменилось бы?

— Но ведь это и есть принципы политкорректности.

— Нет. Какая разница с точки зрения политики, какого человек роста? Мы серьезный ресурс! Плевать слюной — это не к нам, у нас салфетки подвязывают. И это не вопрос политкорректности. Вы можете назвать его «негодяем» — это оценочное суждение, но не можете играть на его детях, маме с папой и так далее. Сейчас это переходит все границы — я понимаю, что это связано с возросшей агрессивностью людей в связи с «украинским синдромом», но я пытаюсь бороться с этим, по крайней мере в отношении наших авторов и гостей.

— «Эхо…» и платный контент — вещи несовместимые?

— Почему, мы, во-первых, являемся коммерческой организацией и, естественно, продаем контент и место на сайте. В период избирательных кампаний мы продаем место в эфире партиям в соответствии с законами Российской Федерации, обозначая это. Это законно, и как раз поэтому мы не живем на деньги «Газпрома» или налогоплательщиков.

— Я имею в виду платный для потребителей контент — закрытые материалы, paywall.

— В этом смысле я пока что не созрел и выступаю против. Во-первых, интернет — это территория свободного обмена. Закрытый контент противоречит логике и духу интернета. Мы продолжаем обсуждать это в связи с кризисом — сделать, например, платные архивы. Я говорю: «А не хотите тогда сделать вообще платное радио? Кто не бросит 20 копеек, тот не сможет включить радио, как с электричеством». С точки зрения идеи — это бред. С точки зрения денег, наверное, это важно. Но я вам хочу напомнить, что российская аудитория не совсем платежеспособна и не готова платить за новые услуги. И когда мне говорят, что у «Дождя» 70 тысяч подписчиков… из ста миллионов взрослых людей? По-моему, это ограничение свободы информации.

— Попытки государства регулировать рынок СМИ находятся в противофазе с современными тенденциями — развитием сетевых изданий, появлением «новых медиа». За кем сейчас преимущество?

— Я здесь на стороне XXI века. Вода всегда войдет в трещину и размоет плотину. На этом этапе, конечно, преимущество за государством, но оно пытается регулировать инструментами прошлого века то, что в нашем веке уже не регулируется. Поэтому я в этом плане спокоен, хотя активно высказываюсь против, объясняю, что это ничего не даст и многие такие проекты — просто распил бюджета. Создание разных государственных программ, дырявых плотин — бессмысленная история. Я понимаю, что государство желает контролировать политическую и идеологическую сферу, но в XXI веке это так не делается. Хотя на коротком плече, возможно, получится.

— То есть такое явление, как цензура, в XXI веке будет исчезать?

— В принципе оно уже размывается, это же процесс. То, что по законам не могут делать традиционные медиа, делают в социальных сетях. И бороться с этим государство пытается, но не может. Там, где люди в силовых ведомствах похитрее, выбирают другую политику.

Например, несколько лет назад я встречался с представителями контрразведки Франции, которые занимаются борьбой с терроризмом. И они говорили: «Мы просто требуем, чтобы никакой цензуры не вводилось. Мы вылавливаем террористов, потому что они в открытом доступе». Иначе придется тратить огромные деньги на поиск, а так они на ладони.

Думаю, что и руководство наших правоохранительных органов до этого дошло. Руководство ФСБ иногда комментирует совсем уж безумные законы в этом духе: «Ребята, а как мы их ловить будем, если они зароются под землю?»

— Как вы намерены урегулировать вопрос об иностранном участии в СМИ?

— Еще не знаю. У нас есть время до 1 января 2016 года. Наш пакет в 34%, зарегистрированный в американском штате Делавэр, пока остается. Но я думаю, что мы справимся — это не самая сложная задача.

— Каким вы видите «Эхо…» еще через 25 лет, найдется ли радиостанциям место среди «новых медиа»?

— Если радиостанции учтут то, что происходит в соцсетях и вообще, так сказать, в природе, — то, конечно, найдется, потому что это самый дешевый и быстрый способ донесения информации. Это преимущество никто не может отнять. И вопрос, которым я занимаюсь — если кто-то вдруг думает, что я занимаюсь Украиной или добычей денег, — я занимаюсь тем, как соединить новые тенденции в медиа, прежде всего соцсети, с традиционным радио, чтобы это не отпугивало потребителей.

Этим летом я ездил по Америке и встречался с руководством Huffington Post, Washington Post, с Павлом Дуровым. Хочу понять, куда все это движется, чтобы поймать и оседлать войну. Мне говорят: зачем быть первым, подожди, пока кто-нибудь придумает. Но я не люблю быть вторым — это неинтересно и неэффективно. Пока что я работаю и настроен позитивно.

Арнольд Хачатуров

© Новая газета

ОбществоМир

5393

23.08.2015, 18:26

URL: https://babr24.com/?ADE=138193

Bytes: 17338 / 17025

Версия для печати

Скачать PDF

Поделиться в соцсетях:

Также читайте эксклюзивную информацию в соцсетях:
- Телеграм
- ВКонтакте

Связаться с редакцией Бабра:
newsbabr@gmail.com

Автор текста: Арнольд Хачатуров .

Другие статьи в рубрике "Общество"

Телеграм Красноярска за неделю. Третье сентября Ерёмина и Пономаренко, «Столбы» и туалеты

Бабр представляет обзор ключевых событий и обсуждений в красноярском сегменте мессенджера Telegram за неделю с 1 по 7 сентября включительно. Музыка Ерёмина Экс-мэр Красноярска Сергей Ерёмин в шуточный народный праздник Шуфутинов день сыграл ту самую мелодию.

Анна Роменская

ОбществоПолитикаСкандалыКрасноярск

2202

08.09.2025

Бабр-Чарт: главы Новосибирской области. Лето 2025

Представляем вашему вниманию анализ деятельности глав Новосибирской области за лето 2025 года. Бабр разделил управленцев на лидеров и антилидеров, чтобы наглядно отразить результаты их работы и влияние на развитие региона.

Андрей Игнатьев

ОбществоПолитикаНовосибирск

8233

05.09.2025

Инсайд. «Столбы», туалеты и Пономаренко

Руководство Красноярского края вновь попало в скандал. Вице-губернатор Сергей Пономаренко наехал на Минприроды РФ у себя в телеграм-канале. Поводом стало закрытие грязных деревянных туалетов в нацпарке «Столбы», излюбленном месте жителей региона и самого Пономаренко.

Кирилл Богданович

ОбществоПолитикаСкандалыКрасноярск

5753

05.09.2025

Инсайд. Канск не дождался губернатора

Михаил Котюков не спешит в Канск, хотя подготовка к визиту губернатора ведется достаточно активно. Ну, не хочет Михаил Михайлович нежелательных встреч с неподготовленными к разговору жителями Канского округа. А вопросов к губернатору много.

Кирилл Богданович

ОбществоПолитикаСкандалыКрасноярск

5847

04.09.2025

Сельское хозяйство и политика: засуха проверяет эффективность монгольских властей

Осенний сезон в Монголии традиционно ассоциируется со сбором урожая. Сегодня именно состояние земледельческого сектора определяет уровень продовольственной безопасности страны. Несмотря на устойчивые стереотипы, монгольское население питается не только мясом и молочными продуктами.

Эрнест Баатырев

ОбществоПолитикаЭкономика и бизнесМонголия

5439

04.09.2025

Бабр-Чарт: главы Томской области. Лето 2025

Представляем вашему вниманию анализ деятельности глав Томской области за лето 2025 года. Бабр разделил управленцев на лидеров и антилидеров, чтобы наглядно отразить результаты их работы и влияние на развитие региона.

Андрей Игнатьев

ОбществоПолитикаТомск

9268

03.09.2025

Инсайд. Общественно-политические сюжеты августа в Красноярском крае

Последний месяц лета не разочаровал: интересных событий на берегах Енисея было много, в том числе, и на общественно-политической поляне.

Кирилл Богданович

ОбществоПолитикаКрасноярск

6176

01.09.2025

Телеграм Красноярска за неделю. Отставка Протопопова и железногорская «Семья года»

Бабр представляет обзор ключевых событий и обсуждений в красноярском сегменте мессенджера Telegram за неделю с 25 по 31 августа включительно. Уход ректора Ректор КрасГМУ уходит в отставку. Медийное сообщество гадает об истинной причине ухода.

Анна Роменская

ОбществоПолитикаСкандалыКрасноярск

6053

01.09.2025

Депутаты Прибайкалья в соцсетях: Попов в красных труселях, Девочкин на вертолете

Пришло время заглянуть в депутатские соцсети. Как провели излет лета народные избранники из Законодательного собрания Иркутской области? Эх, миновали времена, когда братчанин Олег Попов лоцировался где-то на Мальдивах! Теперь он закрывает сап-сезон в родном Братске.

Георгий Булычев

ОбществоПолитикаИркутск

11616

31.08.2025

Блогнот. Из зала – сюда!

Неуважение к закону в мировом суде Свердловского района города Красноярска начинается прямо с порога. И это не фигура речи: сегодня приставы меня не пустили на судебное заседание в качестве слушателя, заставив звонить помощнику судьи, чтобы я «испросил разрешения».

Валерий Лужный

ОбществоСкандалыПолитикаКрасноярск

7554

28.08.2025

Национализация по-русски: как Генпрокуратура забирает бизнес-империю Дениса Штенгелова

Генпрокуратура России взялась за одного из крупнейших производителей сладостей в стране. Владелец «КДВ Групп» Денис Штенгелов, создавший бренды «Кириешки» и «Яшкино», рискует не только получить клеймо экстремиста, но и лишиться всей своей российской бизнес-империи.

Октябрина Тихонова

ОбществоПолитикаСкандалыТомск Россия

16600

28.08.2025

Нам пишут. Гранты, фермерство и крестьяне

Здравствуйте, уважаемая редакция! «15 начинающих фермеров Красноярского края получили гранты "Агростартап" на развитие своего дела. Общая сумма грантовой поддержки составляет 90,2 млн. рублей.

Валерий Лужный

ОбществоПолитикаЭкономика и бизнесКрасноярск

7831

27.08.2025

Лица Сибири

Мархаев Вячеслав

Меркулов Дмитрий

Литвин Дмитрий

Фомин Андрей

Бухольцева Оксана

Курамшина Елена

Шмонин Эдуард

Соломатина Татьяна

Синцова Ирина

Филиппенко Илья