Медикализация детства: разрешенное насилие
Никоим образом не претендуя на истину в последней инстанции, авторы надеются, что проблемы, о которых пойдет речь, актуальны не только для родителей, которые неминуемо соприкасаются со сферой медицины, но и для самих медиков: гинекологов, акушеров, неонатологов и педиатров.
Историки детства свидетельствуют: то, как раньше обращались с детьми, сейчас вызывает негодование — чем дальше в прошлое, тем меньше заботы о детях. А что же сегодня? В наше время именно медики являются монополистами «истинного» и «авторитетного» знания о детях, они конструируют «норму», оценивают степень соответствия ей и вмешиваются при наличии того, что считается патологией. Универсум терапии характеризуется достаточной стабильностью и малодоступен для радикального обновления, поэтому авторы убеждены, что затронутые проблемы должны обсуждаться и решаться не только специалистами в области медицины, но и широким кругом людей, интересы которых прежде всего и нужно отстаивать. Именно общественный диалог, публичные дебаты могут помочь их решить.
Беременность: история болезни
Наблюдение за беременностью и организацией родов сегодня включено в сферу медицины. Медицинское вмешательство в процесс беременности и родов, а также в организмы новорожденных и рожениц стало восприниматься как «норма», хотя рождение ребенка — далеко не сугубо медицинская проблема. Чего только стоят некоторые пункты из «Карты беременной женщины», например «плод (живой, умерший) — нужное подчеркнуть». Гинекологи в женских консультациях часто, запугивая беременную, стараются заставить ее употреблять как можно больше витаминов и других медпрепаратов. Конечно, если вследствие их употребления во время или после родов возникнут осложнения, это уже не будет проблемой гинеколога — женщине или ребенку надо будет обращаться к другому «узкому» специалисту. Такая попытка перестраховаться, выписав на всякий случай медицинские средства (нужно или нет — этого никто не выясняет), объясняется нежеланием врачей индивидуально подходить к каждому пациенту и брать на себя ответственность за медицинское вмешательство или невмешательство. Этому содействует широкий спектр медпрепаратов, предлагаемых сегодня рынком. Фармацевтическое производство заинтересовано в таком положении вещей: ведь чем больше болезней, тем больше потребуется лекарств, и наоборот. В такой ситуации врач больше всего боится обвинения в несвоевременном оказании помощи. Но намного сложнее разобраться в том, правильной ли была помощь, ведь не секрет, что медики нередко являются распространителями медпрепаратов. Медикализация — это последствие увеличения не болезненности населения, а некомпетентности врачей.
В наших родильных домах женщины часто переживают унижение и обиды. Им предписывают пассивность и безоговорочное послушание, покорное восприятие нападок и бранного слова. Женщина во время родов должна стать бессловесным пассивным телом — ей не дают самой действовать и отвечать за свои поступки. Посвящают женщин в материнство врачи. На попытки выяснить, какие лекарства дают, отвечают грубо. Агрессивно врачи реагируют и тогда, когда роженица не соответствует принятым в данной ситуации и удобным только для медиков, а не для нее самой, стереотипам поведения. Женщина не застрахована от насильнических действий врачей (стимуляция родов, заблаговременная эпизиотомия); поскольку врач всегда во властной позиции, поэтому на любые претензии ответит: «Да я же вам жизнь спас». Роды в присутствии мужа разрешены, но часто бывает, что при наличии предварительно задокументированного разрешения он не может попасть в родильный зал из-за запрета врачей, не желающих присутствия постороннего человека.
Если ребенок не рождается в установленный срок, врачи обычно настаивают на стационаре или предлагают выбрать день рождения — роды они «устроят». Такие искусственно стимулированные роды часто заканчиваются кесаревым сечением, поскольку организмы матери и ребенка еще не были готовы к родам. Грудной ребенок после рождения попадает прежде всего в руки врачей, а не родителей: он подвергается различным процедурам, суть которых матери не разъясняют. Поэтому неудивительно, что все больше женщин решают рожать дома. Умри, но не сегодня?
Продолжительное замалчивание многих аспектов массового насильнического охвата инъекциями привело к тому, что этот, в сущности, необъявленный широкомасштабный эксперимент превратился в повседневное явление. Проблема вакцинопрофилактики стала уже социальной, а не только медицинской. Международная организация прав человека и Российский комитет по биоэтике РАН постоянно педалирует эту тему — их материалы, в частности сборники «Вакцинопрофилактика и права человека», являются базовыми для назревшего общественного обсуждения. Ведь сложилось мнение, что только прививки спасают мир от инфекционных заболеваний, только благодаря вакцинам «победят и ликвидируют» все или почти все вирусные и бактериальные инфекции. Это ошибочное и эфемерное благополучие. В наших роддомах на третьи сутки после рождения ребенку вводят БЦЖ: без какого бы то ни было исследования и прочих «мелочей». У родителей никто не спрашивает, делать или нет. При этом известно, что такая тотальная «забота» не привела к искоренению туберкулеза. Вакцинировать же можно только после диагностирования, выявляющего и отсеивающего тех, кого прививать не надо, а таких немало.
Слово Гастону Рамону, автору дифтерийного анатоксина, входящего в состав АКДС: «Я — автор вакцины, но не могу утверждать, что она целиком и полностью безвредна. Прежде чем наступать таким образом на инфекции, надо спросить у людей: хотят ли они идти по этому пути? Известны ли им все «за» и «против»? А я пока не знаю, что лучше». Родителям не сообщают ни о дне проведения прививки, ни о составе АКДС, ни о том количестве противопоказаний относительно введения БЦЖ и АКДС, которые существуют десятилетиями. А их вводят в первые полгода жизни ребенка, причем АКДС — трижды; это вакцины наиболее массового использования. Родители соглашаются на прививки преимущественно ради собственного психологического комфорта, но экспериментировать на собственном ребенке — слишком высокая цена за душевный покой. По логике, педиатры должны были бы давно отказаться от такой практики проведения прививок: без иммунологов и генетиков, без индивидуального паспорта здоровья и иммунологического статуса на каждого ребенка, при отсутствии необходимой аппаратуры. Конечно, если все это будет учитываться, врачи не смогут сделать прививку ни одному ребенку. Некоторые врачи руководствуются единственным правилом — «Не навреди!», поэтому практикуют отводы — иногда навсегда или по крайней мере до школы, либо проставляют все прививки, пишут справки с перечнем «прививок» и берут за это деньги. И осуждать их не надо — сегодня у них нет другого выхода.
Занимались ли эпидемиологи, инфекционисты, педиатры, иммунологи нашей страны вакциной АКДС? То, что эта вакцина дает наибольшее количество осложнений и летальности, известно давно. В организм ребенка вместе с чужеродными белковыми субстанциями вводятся и высокотоксические составы: вакцина АКДС содержит ртутную соль, мертиолят вместе с формальдегидом. Соразмерно ли соотношение между потенциальным вредом от коклюша, дифтерии и столбняка, против которых используется АКДС, и реальным массовым вредом для здоровья детей? Изучалось ли действие мертиолята, сильного аллергена и клеточного яда, используемого как консервант в этой вакцине? Не учитывается ни крайне неудовлетворительное качество вакцин, ни то, что в конечной продукции они содержат опасные токсичные вещества, ни то, что не изучено их влияние на иммунную систему, что они вызывают тяжелые осложнения, которые замалчиваются, что безопасность вакцин устанавливается на детях... Это апогей аморальности — эксперименты на здоровых детях в детсадах, школах, интернатах. Между тем из-за юридической неграмотности родителей эксперименты воспринимаются как «назначенные бесплатные прививки», поэтому вопросов не возникает.
Неудивительно, что уже к 5—6 месяцам ребенок становится аллергиком, хотя в этом возрасте у него еще сохраняются материнские антитела! Не нужно быть врачом, чтобы понять бессмысленность и вредность массовых профилактических мер. Профилактика нужна только в случае необходимости. Какова же необходимость превращать новорожденных в пациентов, которым приказано реагировать одинаково? Врач вынуждает родителей сделать плановую прививку, а в случае отказа ребенок остается вне коллектива. Он небезосновательно лишается права посещать детсад, ему отказываются выписывать питание из детской кухни, обслуживать в поликлинике и т. п. И все молчат, ибо считают, что «наверху» знают лучше. А ученые-теоретики думают о количестве научных работ, а не о последствиях своих предложений. В одной упаковке с заботой о здоровье населения проталкивают корпоративные интересы разработчиков вакцин, производителей устаревших вакцин, тех, кто их закупает, а также интересы отдельных исследователей в получении финансирования, подготовке диссертаций и т.п.
Делать прививку или нет — должны решать только родители, а не чиновники своим безапелляционным «На прививки шагом марш!» А дети приходят из детсада или из школы и сообщают: «Сегодня нам делали уколы». Грамотные родители запасаются справками о том, что их детям делать прививки нельзя, хотя их и пугают «последствиями отказа». Сам отвечаю за здоровье своего ребенка — такая инициатива приобретает сейчас массовое движение. Врачи должны сообщать о существовании противопоказаний и риске осложнений, о составе вакцин, о праве на отказ от прививок, а не вынуждать угрозами и запугиваниями делать профилактические уколы, в чем им помогают администрация детсадов и школ, воспитатели и преподаватели. Это, кстати, нарушение законодательства. И за причиненный вред здоровью ребенка кто-то должен нести ответственность, тогда к прививкам будут относиться серьезно.
Легализованное насилие
Еще до середины ХХ в. психическая жизнь грудничков была закрытой темой едва ли не для всех научных подходов. Большинство психологов считали, что у ребенка отсутствуют психические процессы до тех пор, пока он не научится выражать их аудиовизуально, то есть способом, понятным взрослым. Казалось бы, на сегодняшний день такие взгляды уже устарели. С одной стороны, существует чрезмерное медицинское внимание к ребенку, а с другой — абсолютное пренебрежение к положительным условиям, которые медицина должна для ребенка создать. Медиков преимущественно не заботит эмоциональное состояние ребенка, они ориентированы на поиск патологий. «Все дети плачут» — звучит как аксиома, поэтому углубляются в причины этого, к сожалению, нечасто.
Первый год — базовый в развитии ребенка, ведь в этот период закладываются матрицы дальнейшей психической и физической жизни. Мощными способами самовыражения являются телесные движения — грудной ребенок постоянно осуществляет физические усилия, со временем садится, встает. Это стремление к движениям фактически и является психофизическим развитием. Внешнее ограничение возможностей телесного выражения понижает способность ребенка к реагированию. Массовое тугое пеленание новорожденных нарушает множество психических и физиологических процессов у еще не адаптированного младенца. Насильно скованные ручки и ножки новорожденного, затянутые пеленками, — это нарушение кровообращения и подавление инстинкта свободы у ребенка. Пеленание развивает будущую психологию покорности, склонность быть жертвой. Тугие свертки с красными от крика личиками можно видеть прежде всего в родильных домах — учреждениях, отражающих официальный взгляд медицинской науки. Представители старшего поколения часто тоже не представляют, как можно обойтись без пеленания, дескать, «тогда ноги будут кривыми». Оказывается, природа настолько несовершенна, что ее нужно исправлять...
В конце концов пеленание понемногу отходит в прошлое, растет поколение детей в «памперсах». Но сейчас распространено другое — аппараты от дисплазии тазобедренного сустава. Сегодня это самый распространенный диагноз, поскольку тазобедренный сустав у грудных детей еще не сформирован и образуется на протяжении 8—9 месяцев. Так же, как и первые зубы у одного ребенка могут появиться в четыре месяца, а у другого в восемь, по-разному формируются и суставы. Но ортопеды, руководствуясь утвержденной схемой развития, считают: если до трех месяцев ребенок не отвечает установленным стандартам, ему нужно купить (за 150—180 грн., между прочим) и надеть аппарат, фиксирующий ноги в максимально разведенной в стороны позиции и делающий невозможным движение. Никто не говорит о том, какую фрустрацию вызывает у ребенка подобное ограничение, каким психическим расстройствам подвергают его ортопеды. Родителей пугают возможными последствиями: ребенок станет калекой, нужна будет операция и т.п. При этом не говорят, что лаборатория изготовления аппаратов при Институте ортопедии работает исправно, поскольку большинство врачей, которые их выписывают, получают 30% от их стоимости.
Организм ребенка, особенно в первый год жизни, наделен огромными адаптивными возможностями. В это время формируется природный иммунитет. Имея различные механизмы защиты, ребенок преодолевает проблемы только в благоприятных внешних условиях. Сведение ребенка к медицинскому объекту как теоретических, так и практических манипуляций означает силовое, насильственное отношение к нему. По словам российских врачей Трунова и Китаева, чего можно ждать от общества, где характерной особенностью отношения к детям является насилие еще до того, как ребенок родился? И если родители позволяют новой жизни развиваться, то насилие становится постоянным спутником этого развития. И как средневековая инквизиция, освященная церковью, сегодняшнее насилие над детьми освящается медицинской наукой — этой новой религией, приводящей человека в состояние хронического пациента.
