Боевые подруги пиратов и казаков
В открытии Нового Света и освоении бескрайних просторов Сибири представительницы слабого пола не принимали никакого участия. Испанские конкистадоры, равно как и русские казаки, не допускали даже мысли о том, чтобы дать возможность женщинам находиться в своих отрядах и дружинах. Много столетий женщинам запрещалось даже подниматься на борт корабля, и нарушение этого закона каралось смертью. Но поскольку природа требует своего, то завоевателям приходилось искать подруг среди туземцев, покупать или отнимать силой. Так в Америке появились метисы и мулаты, а в Сибири — сибиряки.
Так это было на Тортуге
В конце 1665 года из французского порта Ла-Рошель вышел корабль с необычным грузом. На его борту находились 150 женщин, и судно шло на карибский остров Тортуга, что означает "черепаха". Остров был заповедным краем флибустьеров, выходцев из Англии, Франции и Голландии, которые вели беспощадную войну против испанцев на суше и на море. Правительства антииспанской коалиции втайне поддерживали свой форпост в Новом Свете, а английское правительство делало это открыто, снаряжая пиратские флотилии и награждая наиболее отважных и удачливых разбойничьих вожаков рыцарским званием.
Когда же губернатором Тортуги стал бывший французский корсар Бертран д`Ожерон, в истории берегового братства, как называли свое сообщество пираты, открылась новая страница. Новый губернатор решил не только активизировать боевые действия против испанской короны, но и привязать морскую вольницу к земле, создать крепкую колонию. "Я доставлю вам из Франции надежные цепи!" — заявил он морским волкам. Этими цепями должны были стать женщины. Пираты с нетерпением ждали прибытия женского корабля, хотя и не рассчитывали увидеть благородных леди. Они сами не были похожи на мальчиков из церковного хора, и подруг во Франции им подобрали соответствующих. Дамы, согласившиеся на долгое путешествие за океан, являлись представительницами самой древней профессии, к тому же многие отбывали срок за воровство. Они согласились поменять портовые кабаки и притоны на далекий остров при условии, что там им будут гарантированы кров и пища.
Когда судно наконец вошло в бухту Черепашьего острова, пассажирки завизжали от восторга. Перед ними предстал изумрудный берег, окаймленный пеной бирюзового моря, от которого мгновенно отплыли десятки лодок, словно кинулись на абордаж. Взглянув на островитян, иммигрантки поняли, что им ничего не грозит. Эти женщины много чего повидали в жизни, а флибустьеры выглядели гораздо пристойнее тех молодчиков, с которыми портовым шлюхам приходилось иметь дело в прошлом.
Торг здесь уместен!
Женщины были товаром, за который платили золотом. Многие еще во Франции привыкли к этой роли, но на Тортуге их цена изрядно выросла. В назначенный день их вывели на площадь в центре поселка, и командир гарнизона за руку выводил дам на аукцион. В ожидании женщин джентльмены удачи специально приберегли деньги для торга и выкрикивали баснословные цены. Факт сделки по всем правилам фиксировался в регистрационной книге колонии, после чего покупатель уводил свое приобретение домой.
Некоторые пары венчались в местной церквушке, некоторые обходились гражданским обрядом. На Тортуге не существовало религиозной розни: католики и гугеноты вместе молились перед выходом в море, безбожники им не мешали. И хотя далеко не все женщины были юными красавицами, на каждую Еву нашелся свой Адам. История свидетельствует, что подавляющее большинство браков оказались удачными и долговечными настолько, насколько позволяла профессия мужей. Бывшие воровки и проститутки проявили себя верными подругами и хорошими матерями. Губернатор же из вырученных на аукционе денег расплатился с Вест-Индской компанией за переезд колонисток, после чего у него еще кое-что осталось. Операция оказалась настолько выгодной, что Вест-Индская компания вскоре решила ее повторить.
На Черепаший остров прибыло еще несколько женских партий, после чего они стали приезжать сюда за свой счет. По Европе быстро разошлись слухи о том, что на Тортуге женщинам живется вольготно, им не чинят обид, а их нехватка при умелом подходе может принести немалую выгоду. Белые женщины с успехом выдерживали конкуренцию с метисками и индианками.
Жены пиратов и по характеру были под стать мужьям. История сохранила имя Анны по прозвищу Божья Воля, прозванную так за редкую на разбойничьем острове поговорку. Ее муж Пьер Длинный погиб в морском сражении с испанцами, и ей тут же сделал предложение руки и сердца живущий по соседству флибустьер Де Граф. Но Божья Воля отвергла ухаживания, решив хранить память о муже и воспитывать детей в одиночку. Однажды в таверне Де Граф неучтиво отозвался о гордой вдове. Ей сообщили об этом, и оскорбленная женщина вызвала оскорбителя на дуэль. Пират отвел направленный на него пистолет и обнял Анну. Романтическая история закончилась свадьбой.
С появлением женщин морские бродяги все реже стали выходить на рисковый промысел, занялись скотоводством и земледелием и со временем превратились в обычных колонистов. Лишь закоренелые холостяки продолжали бороздить Карибское море и гибли один за другим. Они-то и вписали самые героические страницы в историю пиратства. Увеличился торговый обмен с Европой, откуда стали поступать мебель и кухонная утварь, а с острова на континент отправляли табак и сельхозпродукцию. Губернатор д`Ожерон в приказном порядке требовал, чтобы каждый колонист обзавелся коровами, свиньями, овцами и курами, и женщины ему в этом помогли. Благодаря им остров, бывший морской Запорожской Сечью, превратился в обыкновенную фермерскую колонию.
Как это было в Сибири
За тридцать пять лет до появления первых женщин на Тортуге в Сибири произошло примерно такое же событие. В 1630 году по царскому наказу для восполнения недостатка женщин сюда были "препровождены девки, набранные в Тотьме, Устюге и Сольвычегодске". По странному совпадению их количество тоже было 150. Но их судьба была менее романтической, чем у европейских сестер.
В Сибири казаки вначале покупали или брали на саблю инородок, но при первой возможности готовы были поменять туземку на русскую.
Впрочем, у первых колонистов было распространено и многоженство. Присоединяя к туземным женам одну или несколько русских, казак не прогонял остячек и самоедок, а просто ставил русскую во главе гарема. Так как сибиряки недолго жили на одном месте, а странствовали, то и жены их часто были рассеяны по тем поселениям, которые лежали на пути колонистов. Даже в более позднее время в Сибири было обычным делом, когда человек содержал любовниц в местах, отделенных друг от друга тысячами верст. Одна подруга ждала казака или промышленника в Ирбите, другая — в Томске, третья — в Красноярске, четвертая — в Иркутске или Кяхте.
Женщины, как русские, так и нерусские, продавались и покупались, словно невольницы. Колонисты, отправляясь из России в дальние края, сманивали за собой баб и девок, обещая на них жениться или на новом месте найти им хороших мужей, а в Сибири продавали их как скот. Впрочем, многие женщины сами продавались тому, кто больше платил, ведь большинство их относилось к разряду гулящих. Часто отцы семейств продавали или закладывали своих жен и дочерей. Обычай отдавать женщин за деньги на определенный срок назывался кортомой. Если мужу нужны были материальные средства, он уступал свою жену за 10—20 рублей любому желающему, который пользовался всеми правами супруга, но должен был вернуть ее законному владельцу в оговоренный срок.
Тяжелая бабья доля
Когда Сибирь стала превращаться в выгребную яму империи и сюда начали ссылать преступников, ее население медленно, но росло. Женщин, конечно же, не хватало, поэтому правительство распорядилось собирать на городских улицах развратных женщин, а в тюрьмах воровок и отправлять их в колонию. Но пропорция ссыльных женщин не соответствовала мужскому населению даже в XIX веке.
На сотню мужиков приходилось всего 18 женщин, причем три из них были старше 40 лет. По данным Иркутского статистического комитета за 1873 год в Иркутском округе одна ссыльная женщина приходилась на трех ссыльных мужчин, в Балаганском и Киренском — одна на пятерых, в Нижнеудинском и Верхоленском — одна на четверых. Но, несмотря на обилие женихов, ссыльные женщины редко выходили замуж. Причин тому много: поздний возраст, наличие венерических и других заболеваний, занятие женщинами проституцией, разрывы связей при частых побегах, нежелание местных жителей вступать в браки с ссыльными и неприспособленность самих бродяг к оседлой жизни. Но иногда семьи все-таки создавались.
В рассказе Владимира Короленко "Марусина заимка" описан так называемый бродяжий брак. "Продают баб, как скотину, в карты на майдане проигрывают, из полы в полу сдают", — рассказывает главный герой рассказа Степан. Две ссыльные женщины бежали из острога, сговорившись со своими любовниками, с которыми вместе пришли в Забайкалье. В дороге пары потерялись, и беглые дамы встретили других попутчиков. Через некоторое время "законные мужья" догнали своих подруг, и во избежание конфликта артель, представленная старыми и авторитетными бродягами, вынесла решение. Женщины были куплены на майдане — тюремном рынке, но покупатели потеряли свое приобретение, которое было найдено другими. Закон тюрьмы на воле не действует, поэтому хозяевами женщин являются те, кто их нашел. Лишь после этого "авторитеты" спросили мнение самих женщин, и обе согласились с решением стариков.
"Ты мне в тюрьме за мужа был, — говорит каторжанка Маруся прежнему дружку. — Купил ты меня, да это все равно. За любовь твою, за береженье в ноги тебе кланяюсь. А теперь послушай, что я тебе скажу: когда я уже из тюрьмы вышла, то больше по рукам ходить не стану. Пропил ты меня в ту ночь и другой раз пропьешь. Ежели б старики рассудили тебе отдать, только б меня и видели..."
После мирного разрешения спора старики обвели молодоженов вокруг куста ракиты, что в Сибири часто заменяло церковный обряд. Короленко написал рассказ, основываясь на конкретном случае. В конце произведения Маруся уходит от "идейного бродяги" Степана к крестьянину — землепашцу Тимохе и венчается по закону.
В Сибири было обычным делом, когда человек содержал любовниц в местах, отделенных друг от друга тысячами верст. Одна подруга ждала казака или промышленника в Ирбите, другая — в Томске, третья — в Красноярске, четвертая — в Иркутске или Кяхте. Часто отцы семейств продавали или закладывали своих жен и дочерей. Обычай отдавать женщин за деньги на определенный срок назывался кортомой. Если мужу нужны были материальные средства, он уступал свою жену за 10—20 рублей любому желающему, который пользовался всеми правами супруга, но должен был вернуть ее законному владельцу в оговоренный срок.
