Как показать грусть
"Уже больше месяца я хожу мимо объявления, которое прилепили на торец соседнего дома. Обыкновенный листок бумаги с набранным на компьютере текстом, с надрезами понизу - чтобы любой заинтересовавшийся смог оторвать кусочек бумаги с номером контактного телефона. Потом - позвонить и получить информацию или даже сразу конечный результат.
За все время, что висит объявление с него не оторвали ни одного "телефона". Значит никому не требуется. Никого не заинтересовало данное предложение. А листок тем временем - совсем поистрепался, скоро его оторвет ветром или рукой дворника, вдруг озаботившегося чистотой фасадов дома на вверенном ему участке.
На листке написано: "Подарю в хорошие руки пианино..."
Мне не хочется проводить параллелей - "ах, как было когда-то, еще лет двадцать-тридцать назад, когда добыть приличный инструмент..." Тогда была другая жизнь. К слову сказать, тогда и объявления на фасады домов никому не приходило в головы лепить.
Мне не хочется скептически качать головой. С чего бы это вдруг? Тем более, что и у нас дома стоит старое фортепиано, давно превратившееся в пианино (учительница "из музыкалки" говорила моему сыну: "запомни, ты будешь играть на фортепиано, а пианино - это мебель").
Собственно говоря, здесь вообще нет повода для рефлексий. По сути своей - обыкновенное объявление и не более того.
Но вот у Юрия Левитанского есть несколько стихотворений, которые начинаются одинаково - "Как показать...". Мне отчего-то кажется, что грусть можно показать так: поистрепавшееся, никому не нужное объявление на торце дома с предложением подарить пианино. В хорошие руки."
... Эту небольшую зарисовку я написала еще по весне, в ответ на просьбу моего редактора написать чего-нибудь мелкого, но чтоб со смыслом.
Потом он мне позвонил и сказал: зарисовку пока придержу - потому что есть еще одна схожая история, и если их объединить, то получится неплохо.
В итоге же получилось - никак. Потому что весна закончилась, а вместе с весной закончилась и наша газета. Закончилась просто и буднично: просто не вышла в очередной четверг. И больше не выйдет.
Как сказал шеф: есть положительный момент - теперь можно меньше работать. А бухгалтер сказала: такие малые предприятия, как наше, вообще больше пяти лет не выживают, а мы продержались пятнадцать - есть повод для гордости. А молоденькая девочка-журналистка, которая пришла к нам сравнительно недавно - ничего не сказала. Потому что просто расстроилась.
Что до меня...
Если бы мы продержались до декабря, то я бы сказала: я проработала здесь тринадцать лет. И много чего могла бы рассказать. Все-таки чего мы только не пережили за эти годы - вместе со страной, друг с другом и с нашими читателями.
Собственно, ради них, читателей, я и пишу сейчас эти строчки. Я не успела с ними попрощаться. Все получилось как-то неожиданно, хотя и без лишних эксцессов: тихо, мирно и даже буднично, без надрыва. Но этот самый надрыв странным образом во мне все же образовался, когда я представила, что наши читатели (и МОИ в том числе!) привычно купят в четверг газету и... удивятся. Удивятся в Братске и Вихоревке, в Бодайбо и Усолье, в Ангарске и Усть-Илимске, и в поселках Невон и Кеуль - тоже удивятся. И возможно, даже расстроятся - все-таки мы стали с ними добрыми друзьями.
До свиданья, дорогие. И как говорят в подобных случаях - не поминайте лихом.
Ваша Анастасия Яровая (она же - Надежда Куликова, Ася Галкина и Виктор Тупицын).
P.S. Теперь я знаю, как еще можно показать грусть. Это когда поздно вечером раздается телефонный звонок и трубка говорит знакомым, но каким-то странно-отстраненным голосом: "Ну вот, Анастасия Александровна... Газеты "Труд-Байкал" больше нет. В этот четверг она вышла в последний раз".)