Жизнь как трагедия чувств и комедия мыслей. Лучшее от моралиста Лабрюйера
Он не ищет иного способа преподать нам добродетель,
кроме описывания наших слабостей и недостатков.
Эмиль Золя о «Характерах» Лабрюйера
Большой поклонник «Характеров» Эмиль Золя утверждал, что их чтение заставляет размышлять, но ещё больше – улыбаться.
16 августа исполнилось 375 лет со дня рождения автора этого легендарного сборника житейских наблюдений, размышлений и эпиграмм, французского моралиста Жана де Лабрюйера.
Фрагмент обложки книги Лабрюйера «Характеры, или Нравы нынешнего века» с портретом автора
Жан де Любрюйер родился в Париже 16 августа 1645 года. Был воспитателем герцога Бурбонского, при дворе которого провёл большую часть жизни. Скончался 10 мая 1696 года в Версале в возрасте 50 лет.
Итогом литературной деятельности наблюдательного и остроумного француза стал сатирический сборник «Характеры, или Нравы нынешнего века», который с постоянными дополнениями и неизменным успехом только при жизни автора издавался восемь раз.
С момента первого издания книги Лабрюйера минуло уже 333 года, однако человеческие нравы остались прежними, причём не только во Франции. Недаром «Характеры» из века в век переиздаются без изменения названия, переведены на большинство языков мира и цитируются всеми уважающими себя сборниками афоризмов.
Впрочем, судите сами:
О сильных мира сего лучше молчать: говорить о них хорошо – почти всегда значит льстить им; говорить о них дурно – опасно, пока они живы, и подло, когда они мертвы.
В разглашении тайны всегда повинен тот, кто доверил её другому.
Если бедность – мать преступлений, то недалёкий ум – их отец.
Люди так заняты собой, что у них нет времени вглядываться в окружающих и справедливо их оценивать. Вот почему те, у кого много достоинств, но ещё больше скромности, нередко остаются в тени.
Сколько друзей и родственников появляется за одну ночь у нового министра!
Если бы глупец боялся сказать глупость, он уже не был бы глупцом.
Нет ничего бесцветнее, чем характер бесхарактерного человека.
Беда, когда у человека не хватает ума, чтобы хорошо сказать, или здравого смысла, чтобы осторожно промолчать.
Невежество – состояние привольное и не требующее от человека никакого труда; поэтому невежды исчисляются тысячами.
Талантом собеседника отличается не тот, кто охотно говорит сам, а тот, с кем охотно говорят другие.
Один из признаков посредственности – беспрестанная болтовня.
В любом деле, как в ремесле, так и в торговле, можно разбогатеть, притворяясь честным человеком.
Назойлив только глупец: умный человек сразу чувствует, приятно его общество или наскучило, и уходит за секунду до того, как станет ясно, что он – лишний.
Людей совершенно тупых и глупых мало, недюжинных и блестящих – ещё меньше. Степень одарённости большинства колеблется между двумя этими крайностями.
Дети дерзки, привередливы, вспыльчивы, завистливы, любопытны, своекорыстны, ленивы, легкомысленны, трусливы, невоздержанны, лживы и скрытны; они легко разражаются смехом или слезами, по пустякам предаются неумеренной радости или горькой печали, не выносят боли и любят её причинять, – они уже люди.
Женщины не любят друг друга, и причина этой нелюбви – мужчины.
В жизни нередки случаи, когда женщина изо всех сил скрывает страсть, которую испытывает к мужчине, в то время как он так же прилежно разыгрывает любовь, которой вовсе к ней не чувствует.
Если человек тщеславен и нескромен, любит краснобайствовать и плоско шутить, всегда доволен собой и презирает окружающих, назойлив, чванлив, развращён душой, лишён порядочности, чести и здравого смысла, и если вдобавок он красив собой, хорошо сложен, – у него есть все качества, чтобы кружить головы многим женщинам.
По-настоящему мы любим лишь в первый раз; все последующие наши увлечения уже не так безоглядны.
Красивые девушки, которые дурно обращались со своими поклонниками, не остаются безнаказанными: им мстят уродливые, старые и недостойные мужья.
Жизнь – трагедия для того, кто чувствует, и комедия для того, кто мыслит.
Неизбежность смерти отчасти смягчается тем, что мы не знаем, когда она настигнет нас; в этой неопределённости есть нечто от бесконечности.
Если бы одни из нас умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно.
Будем смеяться, не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись.
Вся наша беда в том, что мы не выносим одиночества.