Немирных чукчей искоренить вовсе
Как бы ни хотелось верить в миф советской исторической науки о чуть ли не добровольном присоединении сибирских народов к России, он имеет мало общего с реальными историческими фактами. В ходе присоединения Сибири преобладало все же не мирное и добровольное вхождение, а открытое завоевание, сопровождавшееся вооруженной борьбой русских с сибирскими "инородцами".
При этом отчетливо видно, что степень сопротивления и ожесточенности аборигенов повышалась с запада на восток, обратно пропорционально уровню их социально-экономического развития. И наиболее бескомпромиссную борьбу с русскими вели как раз самые дикие племена — чукчи. Подчинение этих племен, растянувшееся со второй половины XVII века до второй половины XVIII века, представляет собой одну из самых трагических и кровавых страниц истории колонизации Сибири. Коряков и ительменов в конечном счете удалось объясачить и привести в покорность. Чукчей же подчинить так и не удалось.
Люди каменного века
С чукчами русские познакомились еще в середине XVII века в низовьях рек Колыма и Анадырь. Первые же встречи ознаменовались вооруженными столкновениями. И в последующем отношения с чукчами были исключительно враждебными, поскольку они не только отказывались идти в подданство и платить ясак, но и вели против русских активные боевые действия.
К началу XVIII века численность чукчей составляла 8—9 тысяч человек. Казачьи отписки делили обитателей чукотского полуострова на оленных, сидячих и пеших. Под последними, скорее всего, подразумевались сибирские эскимосы. Занимаясь охотой, оленеводством и морским промыслом, чукчи не вышли еще из каменного века. Деревянные, каменные и костяные орудия только в XVIII веке у них стали заменяться железными, добытыми торговлей или грабежом у соседей-инородцев или русских. Архаизм хозяйства дополнялся неразвитостью общественных отношений.
Казак Борис Кузнецкий, живший с 1754-го по 1756 год в плену у чукчей, сообщал в своих показаниях о чукотской земле: "Предписанные чукчи главного командира над собою не имеют, а живет всякой лутчей мужик со своими родниками собою и тех лутчих мужиков яко старшин признавают и почитают по тому только одному случаю, кто более имеет у себя оленей, но и их вменяют ни во что, для того ежели хотя за малое что осердятся, то и убить их до смерти готовы".
Приказ Сената: покорить иноземцев
Судя по казачьим донесениям, чукчи в начале XVIII века со своего полуострова стали продвигаться к низовьям Колымы, обоим Анюям и Анадырю, вытесняя из этого района юкагиров и составив реальную конкуренцию русской власти. Особого внимания, однако, до поры до времени ни сибирские, ни тем паче центральные власти к чукотской проблеме не проявляли. Ситуация принципиально стала меняться только в 1720-х годах.
В 1722 году якутский воевода М.Измайлов, а вслед за ним и сибирский губернатор А.Черкасский сообщили в Сенат о том, что якутские казаки "находят на восточных и северных морях и около камчатской земли многие острова, иные пустые, а другие многолюдные" и что имеются еще в прилегающих к российским владениям землях ("в Анадырском и других носах") "непокоренные под российскую державу иноземцы".
В 1725 году в Кабинет поступило донесение от якутского казачьего головы Афанасия Ивановича Шестакова, который предлагал организовать экспедицию для открытия новых земель и покорения инородцев. На следующий год в Петербург прибыл и сам Шестаков. При поддержке обер-секретаря сената И.К.Кириллова казачий голова сумел убедить сенаторов. 18 января 1727 года Сенат утвердил свое "мнение", первый же пункт которого гласил: "Изменников иноземцев и которые народы сысканы и прилегли к сибирской стороне, а не под чьею властию, тех под российское владение покорять и в ясачный платеж вводить".
Последующие указы Верховного тайного совета и Сената (23 марта и 3 мая 1727 года), повторив в целом сенатское "мнение", предписывали создать особую экспедицию, опорной базой которой стал в последующем Анадырский острог. Численность экспедиционной партии определялась в 400 человек солдат и казаков, а район ее действия — побережье Охотского моря, Чукотка и Камчатка. Во главе был поставлен Шестаков, а начальником военной команды определен капитан Тобольского драгунского полка Дмитрий Иванович Павлуцкий.
Активизация русского продвижения на восток вызывалась соображениями масштабного характера. Они четко сформулированы в сенатском мнении: "А ко обладанию таких народов и земель следующие причины: 1. Что те земли прилегли к российскому владению и не подвластные; 2. Для прибыли государственной, понеже в тех местех соболь и протчей зверь родитца; 3. Для познания по восточному морю морского ходу, от которого может впредь воспоследовать коммерция с Японною или Китайскою Кореею; 4. Наипаче для предбудущей заимки, пока нихто других земель, а особливо от китайской стороны, яко Сибирью пограничной, в те новосысканные земли не ступили".
Бои на чукотском фронте
Наступление на Чукотку лежало в русле общего хода русского продвижения на восток. Первая половина XVIII века отмечена целой серией морских экспедиций в северной части Тихого океана (И.Козыревского, И.Евреинова и Ф.Лужина, И.Федорова и М.Гвоздева, первая и вторая камчатские экспедиции). Все они имели сугубо практическую цель — поиск путей в Америку и Японию для установления торговых отношений. Иначе говоря, Россия со времен Петра I стремилась оседлать торговые коммуникации в северной части Тихого океана (точно так же, как на Балтике и Каспии).
Естественно, что, стремясь в Америку, русские не могли оставить у себя в тылу непокоренные земли (Чукотку и Камчатку с прилегающим побережьем). К тому же Чукотка была прекрасным плацдармом для проникновения на Большую землю, лежавшую за Чукотским носом.
Начало экспедиции, которая стала именоваться Анадырской партией, оказалось весьма неудачным. Своенравный и склонный к самоуправству Шестаков поругался с Павлуцким, который, будучи офицером регулярной армии, не желал подчиняться казачьему голове. Всю дорогу от Тобольска до Якутска они выясняли между собой отношения, дело доходило даже до драки. Прибыв летом 1728 года в Якутск, Шестаков и Павлуцкий разругались окончательно и, несмотря на указы, стали действовать каждый самостоятельно.
Павлуцкий с большей частью команды 3 сентября 1729 года прибыл в Анадырский острог, откуда в 1730-м и 1731 году совершил два похода на Чукотский полуостров. Оба похода, хотя и сопровождались разгромом чукотских ополчений, желаемого результата не дали: чукчи не смирились и идти в русское подданство не желали. А в 1733 году в отместку сами совершили набег под Анадырск, угнав казенное стадо оленей.
Действия Шестакова, который в середине 1729 года отправился в Охотск, а оттуда к Тауйскому острогу, закончились трагедией. Шестаков намеревался покорить немирных коряков, обитавших в северной части Охотского побережья, а затем сухим путем двинуться к Анадырску. Но 14 марта 1730 года отряд Шестакова (20 казаков и 113 ясачных якутов, тунгусов и коряков) был наголову разбит двумя тысячами чукчей на реке Егаче. В жарком бою погибли 10 казаков и 18 ясачных, остальные разбежались. Сам казачий голова был тяжело ранен стрелой в горло, а затем убит.
Разгром Шестакова резко ослабил русские позиции на севере Охотского побережья и Камчатке. Активизировались немирные (неясачные) коряки, а ясачные стали выходить из повиновения и в сентябре 1730 года подняли восстание, осадив Ямской острог. Летом 1731 года на борьбу с русскими поднялись ительмены, которым удалось захватить Нижнекамчатский острог. Активные действия против чукчей были приостановлены, и на "чукотском фронте" установилось затишье.
Подавить и устрашить
В деле присоединения новых земель правительство по традиции, идущей из XVII века, делало ставку на мирные средства. В своих указах 1727-го и 1731 года оно рекомендовало инородцев "уговаривать в подданство добровольно и ласкою". Оружие разрешалось применять только в крайнем случае, когда инородцы оказывали вооруженное сопротивление. Однако действия конкретных исполнителей, как и раньше, диаметрально расходились с официальными правительственными установками.
Походы на Чукотку в 1730—1740-х имели чисто карательный характер. Рапорты Павлуцкого не оставляют сомнения в том, что он действовал исключительно методом подавления и устрашения. Отказ от принятия русского подданства неизбежно вел к физическому уничтожению мужчин, пленению женщин и детей.
Вот отрывки из описания похода 1731 года: "И 9 маия дошед до первой сидячих около того моря чюкоч юрты, в коей бывших чюкоч побили. Усмотрели от того места в недальнем разстоянии сидячих одна юрта и бывших в ней чюкоч побили. И дошед до их чюкоцкого острожку и в том остроге было юрт до осьми, кои разорили и сожгли". В одной из "сказок" 1736 года анадырские казаки, описывая действия Павлуцкого во время этого похода, откровенно сообщали: "Чукоч, не призывая в подданство, побил до смерти". Очень часто чукчи, оказавшись в безвыходном положении, целыми семьями кончали жизнь самоубийством, не желая подчиняться посланцам "белого царя".
Наиболее откровенно тактику войны продемонстрировал казачий сотник Шипицын, исполнявший с 1732 года обязанности командира Анадырского острога. Летом 1740 года он с отрядом в 80 казаков отправился вниз по Анадырю для сбора ясака с "речных" чукчей. В урочище Чекаево русский отряд встретился с крупными силами чукчей. Не рискуя вступить с ними в открытый бой, Шипицын заманил в свой лагерь под предлогом мирных переговоров 12 чукотских тоенов и перерезал их. После такого вероломства русские атаковали чукчей, которые, увидев гибель своих старшин, в панике разбежались. Эта "военная хитрость" Шипицына на долгие годы подорвала веру чукчей в мирные намерения русских.
Любопытно заметить, что правительство не применяло никаких санкций к нарушителям своей "миролюбивой" политики. Оно ограничивалось лишь формальным напоминанием о необходимости действовать в отношении инородцев "ласкою, а не жесточью". Но и этот принцип в начале 1740-х годов был отброшен.
Продолжение следует.
