Уживется ли «розовая нахухоль» с «голубым медведем»?

Долгое время базовой конструкцией Администрации президента была одно-, она же «полутора-» партийная система, в которой вся политическая жизнь страны должна была концентрироваться внутри одной «партии власти» (как в Китае и Японии, как это было в СССР, послевоенной Германии и ряде стран Латинской Америки).

Принципиальной новацией путинских политических умельцев стало кардинальное изменение самого понятия «партия власти». Во всех вышеперечисленных примерах под ней понимается партия, которой принадлежит власть; в современной же России «партия власти» — та, которая сама принадлежит власти.

«Полуторапартийность» была связана с необходимостью наличия при «партии власти» значительного числа разнообразных и управляемых политических структур, которые не только повышали явку на выборы, порождая несбыточные надежды среди носителей не совпадающих с официальными различных политических взглядов, но и оказывали влияние на саму «партию власти», пугая и раздражая ее, тем самым помогая Администрации президента удерживать ее под полным и жестким контролем.

При этом система сдерживания носила многоуровневый характер: подобно тому, как второстепенные политические силы давили на «партию власти», на них самих оказывали влияние разнообразные политические маргиналы, на тех, в свою очередь — разнообразные политические отщепенцы, и так далее до величин совершенно ненаблюдаемых без специальных усилий. Политическая система напоминала, таким образом, гигантский велосипедный пелетон, в котором группу назначенных лидеров, образующих «Единую Россию», сдерживали и корректировали, прямо или опосредованно, десятки разнообразных структур, в основном также контролируемых Администрацией президента.

Громоздкость, затратность и неповоротливость этой системы были настолько очевидны, что не оспаривались никем и никогда.

В результате процесс укрепления (а точнее, окостенения) правящей бюрократии логично дошел до этапа реформирования и этой системы.

Понятно, что непосредственной задачей правящей бюрократии было устранение хотя бы основных недостатков полуторапартийной системы.

Причины отказа от полуторапартийной системы

Прежде всего, по самой своей сути полуторапартийная система представляет собой подлинное болото интриг, в котором с наслаждением и прибылью резвятся административные и околополитические проходимцы всех мастей и наклонностей. Для них по вполне объективным институциональным причинам создаются наиболее благоприятные условия.

При наличии лишь одной «партии власти» в бескомпромиссной борьбе за место у кормушки места хватает далеко не всем даже эффективным лоялистам, в особенности искренне преданным власти (такие люди, как правило, считают излишним участвовать в слишком грязных интригах, ошибочно полагая, что их искренность и профессионализм гарантируют им относительно соответствующую их способностям должность). Буквально за несколько путинских лет эта особенность созданной им системы нечаянно, без чьего-либо злого умысла превратила ряд вполне лояльных ранее чиновников в оппозиционеров, часто эффективных и потому создающих серьезную головную боль.

С другой стороны, как это ни невероятно, у президента Путина даже и сейчас еще находятся искренние сторонники, ни за какие коврижки не согласные сидеть с известными деятелями «Единой России» (под иным названием созданной еще Березовским и компанией) не то что в одной фракции, но даже на одном гектаре.

Небезуспешные попытки создания полуторапартийной системы привели к экспериментальному подтверждению прописной истины, по которой безнаказанность рождает коррупцию. Номенклатура осознала, что после вступления в правильную партию и водружения на стену правильного портрета каждый ее член может творить с подведомственным людом что угодно, и любой его обличитель станет в лучшем случае «экстремистом». В результате тотальность коррупции стала, похоже, создавать проблему уже не только для государства, но и для наиболее крупных, а значит, и наиболее влиятельных коррупционеров.

Существенной проблемой сложившейся в рамках полуторапартийной системы фактической однопартийности стало естественное усыпление электората, грозящее таким снижением явки на выборы, компенсация которого даже пресловутым «административным ресурсом» означала бы «игру на грани фола» и вместо укрепления делегитимизировала бы власть даже в глазах зомбированного общества.

Управляемая двухпартийная система: объективные преимущества

Надо отдать должное: окружение Путина смогло попытаться решить эти разнообразные проблемы одним-единственным элегантным ходом: созданием для власти полноценной «второй ноги» (такое ощущение, что кто-то на Старой площади читал незабвенное маоцзэдуновское «нельзя идти на одной или полутора ногах») и переходом от управляемой «полуторапартийной» к не менее управляемой, но все же двухпартийной системе.

Сейчас уже ясно: это не случайный маневр, не творческий изыск жаждущей быть замеченной группы бюрократов, но личная инициатива самого президента, причем не «проходная», но имеющая для него принципиальное, системное значение.

Нельзя не отметить новаторство Путина, который привычную для России (при царях, предсовнаркомах, генсеках и президентах) систему правления за счет поддержания баланса между враждующими группировками в ближайшем личном окружении руководителя страны (при этом даже формальные должности часто не имели никакого значения) отважно вынес из области кулуарных интриг в сферу официальной, открыто существующей политики.

Две партии объективно выражают интересы наиболее значимых сил в обществе, характер которых определяется уровнем развития общества. В новейшей, постиндустриальной демократии, например, США, они отражают интересы двух основных общественных групп, объединяющихся вокруг различных сфер бизнеса, предлагающих обществу различные модели развития; в классической демократии — вокруг основных классов; в условиях родоплеменных и раннефеодальных отношений — вокруг племен, кланов или народов (так, вмешательство СССР в Афганистане в немалой степени было вызвано тем, что он запутался в отношениях между двумя революционными партиями — «Парчам» и «Хальк»).

В современной России две партии должны выражать интересы групп не населения или бизнеса (первое лишено всех реальных прав значительно более полно и последовательно, чем даже в СССР, а второй превращен в «дойную корову» и имеет соответствующие права), но реально имеющей влияние социальной прослойки, то есть правящей бюрократии.

И действительно: правая по своей политике «Единая Россия» выражает позицию «либеральных фундаменталистов», а призванная быть левой и патриотичной укрупненная «ПарЖи» станет alter ego силовой олигархии.

Переход к двухпартийной системе как инструмент «зачистки» госаппарата

Двухпартийная система, резко упростив и еще более примитивизировав политическую систему, кардинально ограничит возможность бюрократических интриг и «разводок». Однако эта мера, объективно повышающая эффективность управления, означает политическую смерть для целого слоя бюрократов, созданных именно для управления и балансирования усложненной и запутанной полуторапартийной системой. В основном эти люди «унаследованы» Администрацией президента еще со времен Ельцина; таким образом, можно говорить о завершении «чистки» госаппарата от его креатур.

Прежде всего, исчезает сама сфера их деятельности. В концепции полуторапартийной системы исключительно важную роль играли мелкие или пассивные политические партии, которые были важным фактором, обеспечивающим выборам интригу и создающим Администрации президента дополнительный канал влияния на «Единую Россию».

Управление взаимодействием этих борющихся за представительство, но не за власть партий друг с другом и с «Единой Россией» было важным вопросом внутренней политики.

Переход к двухпартийной модели делает существование всех этих партий (в крайнем случае, кроме КПРФ и ЛДПР) излишним с точки зрения правящей бюрократии. Соответственно, излишними становятся и управляющие ими чиновники.

«Политические менеджеры» Администрации президента в основном представляют интересы либеральных фундаменталистов. В свое время близкий к силовикам Грызлов отодвинул их ставленников, переведя «Единую Россию» под собственный контроль, в результате чего им осталось лишь формирование внешней «среды обитания» «Единой России».

Укрупненная «ПарЖи» как проект силовиков враждебна «политическим менеджерам»; таким образом, обе остающиеся на авансцене российской политики партии контролируются их врагами (пусть даже, в свою очередь, враждующими между собой).

Так что, «политические менеджеры» повисают в воздухе; их реальные функции сужаются до чисто технических аспектов проведения выборов (однако в этом качестве, лишенные дополнительных инструментов влияния, они оказываются заложниками Вешнякова). Даже формирование «внешней среды» для двух враждебно относящихся к ним партий власти становится задачей более высокопоставленных чиновников.

«Политические менеджеры» пытались создать идеологию, способную конкурировать с оппозиционными идеологиями либерализма, патриотизма и социал-демократии, но пропагандисты и провокаторы (а сами выполняемые функции не позволяли им привлекать к себе другой «человеческий материал») оказались органически не в состоянии справиться с этой работой.

Полной катахрезой была и сама поставленная им задача (как в 1997 году помощник Ельцина Сатаров, «политические менеджеры» попытались расширить свое влияние путем превращения себя в идеологов, не понимая, что эта позиция не только предоставляет значительные аппаратные преимущества, но и предъявляет повышенные требования): нужно было создать идеологию, оправдывающую и поддерживающую политику правящей бюрократии, объективно направленной против населения России, с позиций этого самого населения!

При этом даже весьма робкие, размытые и разумные попытки формирования этой идеологии («суверенная демократия») вызвали жесткую реакцию Запада и, как следствие, — демонстративное отторжение сначала Медведевым, в борьбе за пост «преемника» рассчитывающим на поддержку Запада, а затем и самим Путиным.

Даже борьба с противодействием «оранжевой революции» перестала быть аппаратным ресурсом из-за очевидного отсутствия опасности такой революции.

Окончательным проявлением ослабления «политических менеджеров» стало закрытие движения «Наши» — по причинам системным, никак не связанным с фантастической финансовой наглостью их лидера.

С одной стороны, движение «Наши», как до него «Идущие вместе», стало настолько одиозным, что начало дискредитировать государство и лично президента. С другой — задача недопущения «оранжевой революции», для решения которой оно было создано (в том числе при помощи искусственного запугивания представителей власти жаждущими привычных сверхдоходов политтехнологами), оказалась неактуальной благодаря колоссальному притоку нефтедолларов и убожеству оппозиции. С третьей – конкуренция.

Как самостоятельная внепартийная сила «Наши» оказались в условиях создаваемой двухпартийной системы внесистемными и, соответственно, никому не нужными, представляющими для всех неопределенную, но опасность.