Человек из Ойкумены
Иркутские страницы в жизни отца Александра Меня.
Мир опять становился другим. В глубине сдвигалось, и оттого подступало ощущение неуюта, и все чаще задувал холодный ветер - ветер перемен. Давно, еще в самом начале двадцатого века, Максимилиан Волошин обозначил его направление: северо-восток. И вот снова тонкокожие граждане чувствовали его - и поеживались, и расходились - одни в "келью под елью", а другие поднимались на вершину холма. Потому что кто-то еще только копил силу духа, а кто-то знал уже: "мир идет к полноте, мир идет к тому, что все люди станут сынами Божьими".
22 января 1935 года в Москве, напротив церкви преподобного Симеона, в семье Меней родился сын Александр. В конце пятидесятых, то есть в пору гонений на религию, он был рукоположен. А 9 сентября 1990 года принял мученический венец: был зарублен топором - по дороге к храму, который он возводил. Было раннее утро, воскресенье.
В последние двадцать лет он вставал очень рано, шел по спящему лесу, а потом по платформе, где, бывало, совсем не встречалось ни одного человека. Земля казалась пустынной, и думалось: останься она без людей, скоро станет неузнаваемой. Может быть, она станет лучше - если верно, что мир не вышел, не удался: "Пришел Господь, - думал он, - и что-то обещал нам. Он принес что-то необычное в мир, что никак не осуществляется: Евангелие только начинает давать первые всходы, наша церковная практика тяготеет к стагнации и закрытости от человеческих проблем. Превалирует обряд, который душит источник живой христианской жизни". И все-таки, все-таки, - не соглашался он сам с собой, - "неблестящий человеческий материал - не аргумент. То, что нужно, даст всходы, рано или поздно".
Его собственное земное существование тоже "проросло". Вся жизнь Александра Меня изложена в виде хроники и издана отдельной книгой. Магнитофонные записи разговоров с ним расшифрованы и опубликованы. Однокурсники и друзья записали воспоминания, и их тоже можно прочесть. Журнальные статьи, газетные интервью, комментарии к ним - все это собрано на специальном сайте Александра Меня. Он продолжает разговаривать с нами, заказчики его убийства проиграли, это - явно.
Но явно и то, что и поклонники Меня к нему не очень приблизились. В них, поклонниках, слишком много умиления. Они меряют его своей собственной меркой - и теряют масштаб. При внешней открытости текстов отца Александра (доступность изложения, доверительность интонации, эмоциональность) перед нами очень загадочный человек - из далекой, недоступной пока Ойкумены.
"Надлежит быть разномыслию"
Это - название одной из проповедей Александра Меня. Его имя стало символом христианства во всем многообразии его ликов и форм. Христианства образованного, любящего, терпимого; ведь не случайны псевдонимы Меня - Светлов, Боголюбов: он опирался на то, что сближает людей, и звал их в свою Ойкумену, где все верующие едины по корню, по своей основе богочеловеческой. Соединение в многообразии стало формулой существования по Александру Меню. В этой экуменической формуле сразу два ключа - и к развязке его жизни, и ко всем богословским трудам.
Экуменистами вряд ли становятся, ими рождаются - самим этим фактом напоминая об изначальном, нереализованном замысле Творца. Экуменистов видно сразу: на фото сороковых годов в скорбной массе московских школьников - сияющее лицо Саши Меня. И на фото студенческих лет, у костра под Иркутском, он со всеми - и в то же время далеко.
Вспоминая об этом, иркутском времени, он напишет: "В 1958 году я был одинок со своими установками на экуменизм. Но на глазах у меня произошли огромные изменения. И, надеюсь, будут продолжаться. Будущее нашей Церкви представляется мне в свете надежды".
Но все это - в масштабе глобальной истории, в пересчете же на отрезки столетий "Евангелие не реализовано и не понято. Его осуществление может быть только впереди, но и царство зла будет возрастать"... Как же тут избежать соблазна свернуть с дороги на вершину холма, скрыться в "келье под елью"? Да, хотелось, очень хотелось, но: "неисчислимое количество раз я узнавал Руку, ведущую меня"...
...Как-то в отрочестве, бродя по рынку, среди гвоздей и морских свинок, он наткнулся на книги Сергея Булгакова, Владимира Соловьева - и накупил, и "читал с дрожью", видя очертания иного мира, где касаются Божественных риз, созерцают Божественное излияние. С той поры обыденное, даже в самых лучших его проявлениях, оставалось лишь "на периферии духа". Все земное со временем стало "периферией духа", а девятого сентября 1990-го и это отступило, и он коснулся Божественных риз.
В день прощания с отцом Александром подняли покрывало с лица его и увидели улыбку. Он благословлял этот мир, в который пришел ненадолго, чтоб вглядеться в него, полюбить и суметь с ним проститься, улыбаясь.
Иркутская история
Ему было чуть больше двадцати, когда волею случая (перевод факультета из столицы в Иркутск) поселился он в этом городе. Мень, студент факультета охотоведения Иркутского сельскохозяйственного института, - это веселый молодой человек, его можно увидеть с гитарой, за бутылкой недорогого вина, все зовут его ласково - Алик. Он вполне погружен в привычную для студентов стихию, но уже с ощущением, что после жизни - жизнь. В Иркутске заложены зерна, из которых проросли его книги. Здесь продумана дерзкая книга, вышедшая потом многомиллионными тиражами, ставшая фундаментом всех его богословских трудов. Само название "Сын человеческий", применительно к Иисусу Христу, обескураживало: нет такого выражения в Новом Завете. Но в то же время оно в основе него, замешанной на союзе Бога и человека.
Об отчислении Александра Меня из ИСХИ (накануне защиты диплома, без какой-то серьезной причины) высказано много разных предположений. Виновных искали и находили, естественно. А недавно я прочитала, что об этом думал он сам: "Я воспринял это как Божий знак... Если бы ситуация была иной, я бы, вероятно, сочетал научную работу с пастырской".
1990 год выпал юбилейным для факультета охотоведения, и выпускники разных лет списывались, созванивались, договариваясь о встрече в Иркутске. Мень тоже собирался, однако не вышло, он больше так и не попал в Иркутск. Но его присутствие здесь осенью девяностого года было так ощутимо... Его дух, уже свободный от обыденного, долго-долго прощался с землей, посещая знакомые уголки. В Иркутске он был почти осязаем: в первых числах октября в читальном зале библиотеки ИСХИ раздался телефонный звонок: фотожурналист Анатолий Афанасьев сообщал, что ему дали адрес, по которому Мень жил в Иркутске. Мы отправились вместе и легко отыскали дом на 2-й Железнодорожной. И хозяева прежние были живы и никуда не съехали, и старый фотоальбом сохранился, а в нем снимок студента Меня.
Публикация в областной "Молодежке" стала новым толчком: тотчас появился декан подготовительного факультета ИСХИ и принес нам "Сына человеческого", напечатанного за рубежом. Вслед за этим почта принесла свежий номер журнала, где рассказывалось о псевдонимах Меня, - так мы поняли, что у нас есть его публикации. И решили готовить выставку.
Едва эта идея вырвалась, выставка начала собираться – уже как бы сама по себе. Главный библиотекарь Ольга Каликина вдруг увидела Меня во сне идущим по улице Карла Маркса с серенькою папкой-скоросшивателем, на которой написано красным и синим карандашом "Дело N... ИСХИ, факультет охотоведения, Мень А.В.".
- Куда же вы идете сейчас? - спросила Каликина.
- В институт, Ольга Алексеевна. Я хочу вернуть это "Дело" из КГБ в наш архив.
На другое утро директор библиотеки Ирина Аркадьевна Иофина позвонила в госбезопасность.
- От кого вы узнали, что "Дело" Меня у нас?! – изумились на другом конце провода. - И как узнали про надписи синим и красным карандашом?
После этого пошла уже совершенная мистика. Библиотекари спорили о концепции выставки, и одна из них заявила:
- Если б слышал меня Достоевский, то уж он согласился бы и дал знать!
В этот самый момент высокий цветок отстрелил новый лист, и тот, описав дугу, упал прямо к ее ногам.
Выставка проработала почти год, принимая студентов училища искусств, студентов университета и, конечно, студентов ИСХИ.
И потом, когда разобрали ее, она все равно продолжала работать - уже в виде лекции для студентов. А потом появилась и в форме урока в ближайшей школе. Ученики обычного третьего класса стали участниками философских бесед: на доске мы с учительницей писали цитату из Меня, закрывали шторками - и начинался урок. А в конце его наши собеседники "выдавали" эту самую фразу. Мы и дальше хотели так продолжать, только Александр Вольфович отошел в сторонку, уступив место любимым учителям – Николаю Бердяеву, Сергею Булгакову, Ивану Ильину... Так что в школьном расписании появился специальный "Урок философии". А в Голубом зале библиотеки ИСХИ заработал читательский клуб, и мы сами того не заметили, как начали разбирать любимых авторов Меня, представляющих русский религиозно-философский ренессанс. На его особенной, исповедальной интонации проникали мы далеко-далеко... Однажды в сумерках, когда все собрались уже расходиться, седовласый завкафедрой обронил: - Хочу признаться вам: я учился в ИСХИ в одно время с Менем - и очень его не любил. И теперь я понимаю, за что: он был другой. Никогда не демонстрировал этого, но я чувствовал, чувствовал - по покрою его пиджака, по глазам, смотревшим рядом и куда-то далеко-далеко. Теперь, прочитав его книги, я понял, куда он смотрел. Я и сам гляжу туда – к сожалению, только теперь...
Возводимый отцом Александром храм неподалеку от Пушкина, где он прожил последние двадцать лет, успел обрести и фундамент, и стены. Основные труды Александра Меня, теолога и культуролога, изданы. Книги любимых им авторов перечитаны. Как сказал бы один из них, Николай Бердяев, Мень прожил свой "восьмой день творения". И он понял: "времени не убудет уже".
