Прокурор Сергей Циркун перед отставкой умышленно заработал репутацию палача и садиста
Все решили, прокурор с ума сошел. А прокурор и не думал. Сергей Циркун просто испугался, когда родители нацболов, осужденных с его подачи, обступили его лихим кольцом. Потому и понес: про большевиков, вспоротые ими в гражданскую животы, расстрелянного прадеда. В общем, всю ту истерически-историческую ахинею, что показали затем в новостях.
А кто бы на его месте не испугался, спрашивается. Его еще на прошлом процессе, где он тоже поддерживал обвинение против лимоновцев, один из них, главный, предупредил: не удивляйтесь, господин хороший, если с вами случится несчастье.
Сергей Циркун согласился на разговор в явочном кафе охотно, что для отставного прокурора, как я заметил, довольно естественно. Противоестественной, никак не вяжущейся с телеобразом "шизофреника, упрятавшего невинных ребят за решетку", оказалась его интонация здорового циника. Здоровая интонация циника.
Я не был балбесом
- В Московской прокуратуре постоянно ходили наградные списки с фамилиями тех, кто приложил руку - что руку, палец - к расследованию этого, так называемого дела. Все суетились, хотели попасть в эти списки, чтобы получить благодарность "за проявленное мастерство". Это по делу о хулиганстве-то!
С лица Циркуна не сходит ехидная ухмылка. Он заказывает себе чаю и призывает в свидетели Бога.
- Господи, да пять лет за захват Минздрава - это, если хотите, метафора. Ну, кто не знает, что к 60-летию Победы объявят амнистию, что все хулиганы под нее подпадут. В том числе и эти. Досидят до мая, выйдут героями. И будут гордиться этим сроком так, как будто полжизни в Шлиссельбурге провели.
- Вам пять лет заказывали?
Я воображаю, как отреагировал бы на этот вопрос Вышинский. Удавил бы тут же, надо полагать - без суда и следствия. А этот смеется.
- Есть вещи, которые у нас не принято озвучивать. И потом: я - гособвинитель, у меня работа такая - обвинять.
- Но вы ведь считаете их виновными?
- Да. Оправдательный приговор - будь он вынесен - закрепил бы за любым гражданином право на выражение своих протестов подобным способом. И человек, допустим, не согласный с повышением тарифов на железнодорожном транспорте, мог бы захватить вокзал, а потом справедливо спросить: если большевикам можно, то почему мне нельзя? В данном случае были осуждены не преступники, а преступление.
Чтобы усилить впечатление от сказанного, Циркун вспоминает - адвокатский финт - исторический анекдот про Петра Первого. Как тот повелел объявить смертный приговор вице-канцлеру Шафирову, положить вельможную голову на плаху, занести топор и в этот момент объявить ему указ о помиловании. Это чтобы больше никто не воровал, потому что другого могут и не пощадить, комментирует рассказчик, машинально поглаживая эмблему российской прокуратуры на лацкане пиджака.
- С кителя свинтили?
- Подарочный, наградной. У меня такого много.
Циркун фонтанирует цитатами из Библии, Грибоедова и Луначарского. Чувствуется избыточность образования: за плечами у него, кроме юридического, еще и несколько курсов историко-архивного. Отсюда и вспоротые животы. Похоже, в институте переел красного террора.
- Вы считаете, что лимоновцы - продолжатели дела большевиков-ленинцев?
- Они говорят, что никого резать не будут. Но это до поры до времени. О расстреле Ленин и Троцкий вспомнили только тогда, когда у них появилась возможность приводить его в исполнение.
- Вы всерьез думаете, что лимоновцы могут прийти к власти?
- Ленин всерьез пришел к власти? Всерьез и надолго, батенька. А ведь думали: пугало какое-то, что он может...
Циркун ловко грассирует. Я знаю эту штуку. В историко-архивном такой всех обучали.
- Я тоже студентом участвовал в протестных акциях. Мы выступали против событий в Вильнюсе, Тбилиси и Баку, против увольнения Ельцина с должности первого секретаря МГК КПСС. Но никто из нас ведь не громил учреждения.
- Говорят, что судить надо организаторов, а не исполнителей - они, балбесы двадцатилетние, дескать, ничего не соображают.
- Я помню себя в этом возрасте. Меня били дубинками по голове, но в эту побитую голову мне ни разу не пришла мысль, что Ельцин меня, балбеса, использовал.
Сергей Циркун говорит свободно. Теперь правоохранительной корпорации он не принадлежит - ушел по собственному желанию. А совсем не под давлением начальства, как эту новость подали в СМИ.
- В этот процесс никто из обвинителей идти не хотел. Никто не хотел участвовать в фарсе, после которого тебя назовут садистом и палачом. А мне было все равно: я давно решил уходить из системы.
- Почему вы решили уйти?
- Сейчас для успешной карьеры в прокуратуре профессиональные качества не нужны. Действует клановый принцип подбора кадров. В прокурорских кругах ходит хохма: "Сын да брат, шурин да сват, да племянников трое, угадай, что такое".
Это он мне. Чтобы доставить невинное удовольствие бывшему прокурору, пожимаю плечами. Московская прокуратура, радуется Циркун моей беспомощности.
- Ну, и работать стало скучно. В девяностые мы раскрывали тяжкие преступления: убийства, изнасилования, похищения. А сейчас в этом смысле времена относительно благополучные.
- Вот никогда бы не подумал...
- Реальных дел действительно мало, поэтому прокуратура свою необходимость доказывает с помощью приписок. Обратите внимание на любое публичное выступление генпрокурора: раскрыто столько-то убийств и иных преступлений. Не уточняется, какие такие "иные преступления". А это, например, преступления по статье "Обвес, обмер, обсчет".
Последние годы я занимался поддержанием обвинений в суде. Это совершенно ненужное занятие. Потому что все функции прокурора выполняет судья. Прокурору достаточно промычать: "да чего там, понятно, что виновен" - и обвинительный приговор готов. А оправдательный сейчас - большая редкость, чем при Сталине.
- В последнее время вы много общались с нацболами, можете определить свое отношение к ним?
- Национал-большевики - это исключительно полезный для власти материал. Они действуют на общество, как транквилизаторы. Люди видят, что есть буйная шпана, почти террористы, но есть и силы, способные держать их в узде.
Кто такой Лимонов с точки зрения официальной пропаганды? Современный Мишка Квакин, страшный главарь 15 тысяч хулиганов. А власть его все равно побеждает. Он - удобный противник. Таких террористов всегда легко побить и потом предъявить их виртуальные трупы обществу. А вот посадили бы Лимонова, и в победе над ним не было бы ни доблести, ни почета.
Между тем посадить Лимонова - дело пустяковое. Он имеет не погашенный условный срок. Любое правонарушение с его стороны - прямая дорога на нары. Его можно было привлечь как организатора этих акций. Но его не привлекают. Значит, кому-то он нужен на свободе.
И напоследок. Как описывают СМИ действия нацболов? Например: они ворвались в кабинет Зурабова, смяв многочисленную охрану. Неправда. Они ворвались в здание Минздрава толпой, а вся охрана состояла из одного старика-вахтера, затем проникли в кабинеты, где работали только женщины. При этом нацболы натягивают на себя маски политических борцов. Мне кажется, есть в этом подлость.
Так ведут себя хулиганы, а не политики, говорит Сергей Циркун. И давит в пустой чашке лимон. Давит, давит, давит.
ПОЗИЦИЯ
Эдуард Лимонов, лидер НДП
— Бывший прокурор Циркун — лжец. Как правило, по амнистии освобождают тех, у кого сроки до трех лет. А он нашим товарищам присудил по пять. Суд даже не проверил, состоят ли они в НБП, хотя наши адвокаты на этом настаивали. Им было все равно, потому что исход процесса был известен заранее.
Мы специально интересовались в Госдуме: никто ни о какой амнистии не знает, ее проекта не видел. Кроме того, известно, что при Путине количество помилований сократилось многократно.
В делах по Минздраву и Администрации президента мое имя не упоминается ни разу, у меня нет исполнительной власти в партии. Поэтому меня невозможно привлечь к ответственности за эти акции. А слова Циркуна связаны лишь с желанием оправдать свою рабскую зависимость от приказов сверху. Это то же самое, что говорить: Зюганова можно посадить за акцию протеста сторонников КПРФ во Владивостоке.
Циркун — преступник и психопат. Мне, инженеру человеческих душ, это нетрудно было заметить во время процесса. Видели бы вы, как он издевался над нашими товарищами. И это доставляло ему удовольствие. Если судить по нему о всем прокурорском корпусе, делается страшновато.
