Злой январь — как Россия шагнула в сторону Минска

По стране прокатились самые массовые несанкционированные протесты за всю двадцатилетнюю историю Путинизма. Режим вступил в терминальную стадию.

Летом 2020 года, сразу после завершения операции по обнулению президентских сроков господина Путина, некоторые аналитики резонно отмечали, что провластное большинство подверглось значительной эрозии. Режим все еще имеет поддержку 60-65% от числа тех, кто ходит на выборы, однако сама эта общность — общность активных сторонников Путина, готовых за него голосовать, — резко сократилась численно, особенно в крупных городах.

Дело Навального стало катализатором взрыва, но не его первопричиной. Алексей Анатольевич провел блестящую политтехнологическую операцию, с одной стороны поставив на карту все (не исключая и собственной жизни), а с другой переиграв Кремль на всех этапах конфронтации. Навальный находился на шаг впереди, навязывал власти свою повестку, вынуждал ошибаться, владел инициативой (и продолжает владеть, даже находясь в «Матроской тишине»). Однако когда ситуация дошла до кульминации — то есть выхода людей на улицы — стало понятно, что протест вовсе не исчерпывается беспокойством за судьбу главного политзека страны.

Уже не в первый раз московское винтилово потерялось на фоне впечатляющих манифестаций в регионах. И если многотысячные шествия в Екатеринбурге, Новосибирске или Иркутске дело, в общем, привычное, то увидеть колонны протестующих в Пензе, Краснодаре, Перми было по-настоящему в новинку. Всего на улицы вышли в более чем 100 городах. Это много. Да что говорить, даже Якутск попал в сводки мировых СМИ — часто ли увидишь, как люди бегают от ОМОНа в -51 по Цельсию? Отдельно стоит выделить Санкт-Петербург: единственная картинка заполненного, от края до края, Невского проспекта дает ощутить дух живой истории лучше десяти абзацев текста.

Важная особенность январских протестов — их несогласованность. То, что люди не побоялись выйти на мороз, несмотря на угрозы силовиков, истерику пропаганды и серьезный риск получить по голове дубинкой, говорит о решимости и озлобленности на власть. Никаких вам белых лент и воздушных шариков, никаких уточек и маскарадных костюмов — впервые за несколько десятилетий граждане массово и осознанно выступили с антипутинских позиций, требуя перемен. Это качественный слом в отношениях пары «власть-общество», начало открытого противостояния по белорусскому сценарию.

За последний год политический режим в России заметно упростился. Произошел дрейф от гибридной, несовершенной, ограниченной, но все же предполагающей конкуренцию (в том числе на выборах) автократии — к диктатуре одного лица, прямолинейной и грубой. «Обнуление» стало предвестником нового порядка, а отравление и арест Навального — его, порядка, естественным проявлением. Как и карикатурный дворец Путина в Геленджике. Как и стремительное обнищание провинции на фоне повального вранья чиновников и государственных медиа. Наступает время последней честности, все тайное становится явным — люди это чувствуют. И потихоньку звереют.

Государство тоже звереет, это видно не только по совершенно отвязавшимся поклонникам Геббельса в телевизоре, но и по действиям силовиков. Полный запрет на любые уличные акции был проиллюстрирован жесткими задержаниями, избиениями, репрессиями на всех этажах вертикали. Редкие исключения, вроде мирных шествий в Иркутске и Томске, лишь подтверждают общее правило — режим начал работать на подавление любого инакомыслия. Больше нет ни системной, ни какой бы то ни было еще легальной оппозиции. Только «патриоты» и «агенты Запада», свои и чужие, слуги власти и ее рабы.

Беларусь предвосхитила и еще один заметный тренд отечественных реалий начала года — десакрализацию вождя и крах государственной пропаганды. И то и другое еще в полной мере не осознано, но вектор уже намечен. Стремительно приближающийся к 100 миллионам просмотров ролик про дворец Путина — это про пропаганду, а вот отсутствие хоть сколько-нибудь заметных выступлений в поддержку режима от авторитетных деятелей культуры, спорта, медиа, бизнеса — это уже про самого Путина, который никакой не национальный лидер, а просто дед в бункере, оторванный от народа примерно в той же мере, что и минский колхозник Лукашенко.

Однако самое важное, что сближает российскую ситуацию с братской Беларусью, — наличие обширной новой прослойки общества, не готовой мириться с диктатурой. За годы правления Путина в стране выросло целое поколение, впитавшее западные ценности и образ жизни. Они не помнят СССР, у них нет ментальности терпил и совков, байки про разруху 90-х для них пустой звук, как и сказки про имперское величие и Победу. Химеры меркнут, сходя со сцены вместе с их носителями, происходит биологическое обновление страны. Его можно затормозить, но нельзя отменить. Режим держится на старых идеях и на стариках, поэтому в исторической перспективе он обречен. Началась терминальная стадия.

И последнее. Россия многонациональная, большая страна. Ей тяжело управлять даже в сытые, мирные годы, ну а сейчас, в кризис, предваряющий Смуту, действия власти все больше походят на ситуативное реагирование, когда редкие успехи присваивает окружение вождя, а многочисленные провалы спихивают на исполнителей. При этом ренты все меньше, а рисков все больше. Еще чуть-чуть, и крысы побегут с корабля: события 23 января стали важным сигналом для бюрократии и номенклатуры — глядите, новое поколение уже на пороге, им не нужен Путин. Как известно, между собственным выживанием и выживанием вождя элиты всегда предпочитают первое. Эта развилка еще не достигнута, но выбирать так или иначе придется. Обратный отсчет пошел. Тик-так.