Учиться ли нотной грамоте

Как мне кажется, в ходе своей пятичасовой пресс-конференции Владимир Путин все же был пару раз откровенен.

Например, когда с нескрываемым раздражением говорил, что разговоры о проблемах российской демократии — не более чем оправдание того, почему Запад игнорирует законные интересы России: «Дискуссия о демократии в России. Я уже говорил – что может сказать о музыке Чайковского человек без прописки? Что прислушиваться к мнению России по Косово, если сама Россия якобы недемократическая страна?! Мы же с вами должны понимать, для чего всё это делается. Или по ПРО. Чего там слушать этих русских по ПРО, если они не вызывают доверия, потому что у них там проблемы с демократией?!»

В этом пассаже вся обида на западных партнеров — «они нами брезгают». Обсуждать наши озабоченности не желают, на угрозы внимания не обращают. Как будто и не ядерная держава Россия вовсе. Как будто наш ВВП не растет, как на дрожжах. Как будто и в «восьмерке», этом клубе для «самых-самых», не представлена.

Владимир Владимирович, как в свое время и Владимир Ильич, и Иосиф Виссарионович, является яростным поклонником Real Politik 19-го века. В этом мире все решает военная и экономическая мощь, наличие союзников, а о глупостях вроде демократии в те времена никто и не слышал. Стало быть, все разговоры о необходимости разделять общие демократические ценности – не более чем демагогия и маскировка.

На самом деле последние полвека международная безопасность оказалась прямо связана с демократией. Эта связь следует из эмпирически выведенной закономерности – «демократии друг с другом не воюют». Ерунда все это, поморщится поклонник Real Politik, почти все эти, прости господи, демократии являются союзниками Соединенных Штатов, западной сверхдержавы. А стало быть, они отказались от суверенитета. Вот вашингтонский обком своей властью и удерживает союзничков от мордобоя. Однако это утверждение легко опровергается тем фактом, что единственное в истории военное столкновение между странами НАТО случилось между Турцией и Грецией, когда у власти в этих государствах находились военные хунты.

Связь между демократией и безопасностью куда глубже, чем контроль со стороны США. Политологи, всерьез занимающиеся этой проблемой, приходят к выводу, что во взаимоотношениях государств с устойчивой «внутренней» демократией господствует принципиально иная логика. Власть, основанная на верховенстве закона, легитимном волеизъявлении народа, разделении властей, соблюдении прав и свобод личности, уважении прав меньшинства, превращает легальную оппозицию в обязательный элемент политической системы. Все это формирует культуру компромисса с оппонентами. В том случае, разумеется, если и оппонент придерживается тех же взглядов на мир и воспитан в той же системе ценностей. Ведь только тогда можно доверять достигнутым договоренностям. При наличии демократии есть уверенность, что вашего партнера контролируют и проверяют политические противники внутри его страны.

В свое время российские военачальники, участвовавшие в планировании совместной с НАТО миротворческой операции в Боснии, больше всего были поражены тем огромным количеством согласований, на которые обречены их коллеги по Североатлантическому альянсу. Вывод, который сделали наши генералы, был однозначен: НАТО объективно неспособна нанести внезапный удар.

Российская же декоративная демократия создает лишь проблемы нашим дипломатам и военным. Потому что теперь Москва оказалась в весьма неопределенном положении. Дума, которая давно превратилась во второстепенный отдел президентской Администрации, суды, штампующие выгодные властям решения, «выборы», которые даже лояльные Кремлю аналитики предпочитают ныне именовать «легитимной передачей власти» — все это не дает ровно никаких гарантий, что международные договоренности будут соблюдаться. Путин может хоть сто раз твердить, что Россия соблюдает все договоры и соглашения — ему все равно не будут верить. Потому что никем не контролируемый властитель волен в любой момент нарушить данные обязательства. Вопреки писаному договору, Кремль отрицает связь между адаптированным Договором об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и обязательством Москвы вывести базы из Грузии и Приднестровья. Начальник сказал, что такой связи нет, и уже не найдется в стране того, кто рискнул бы просто указать на текст договора со всеми приложениями.

В результате Россия занимает весьма странное положение. С одной стороны, она ясно и демонстративно отказалась двигаться к демократии. Софизмы, с помощью которых Владимир Путин и его окружение доказывают, что «суверенная демократия» — это не фарс, а вариант нормы, Запад пропускает мимо ушей. Тогда должен бы вступить в силу другой алгоритм взаимоотношений — взаимное сдерживание. В этом случае любое действие противоположной стороны рассматривается как вероятная угроза, и ей следует противопоставить либо аналогичную, либо «асимметричную» угрозу. Но Москва, слава богу, кроме воинственных заявлений ничего не предпринимает и, подозреваю, не может и не хочет предпринимать ничего, что Запад мог бы трактовать как угрозу.

И сколько бы прокремлевские аналитики ни говорили о возросшем международном авторитете России, на самом деле он очень невысок. Москву не уважают, ее моральный авторитет равен нулю. Но ее и не боятся, потому что в Кремле достаточно разумны, чтобы даже не пытаться предпринять военные усилия, которые могут рассматриваться как угроза. Что же в итоге? Комплекс неполноценности и жалобы, что тем, кто не прописан, не позволяют рассуждать о Чайковском. Но, может быть, тот, кто настаивает на своем праве обсуждать музыку, не должен объявлять нотную грамоту крамолой, чуждой духу русского народа?