Николай Кашин: «Я всегда буду на стороне ребёнка»
Николая Павловича Кашина представлять не надо — директора одного из лучших лицеев Иркутска знают в нашем городе и учителя, и ученики из многих районов города, ведь ездят учиться к нему даже из Ново-Ленино.
Когда-то школа N13 (преобразованная более 10 лет назад в лицей N3) была не самой благополучной — центр города, торговая площадь, скопление народа, криминал…
Накануне нового учебного года мы беседуем с Николаем Кашиным о том, что волнует, пожалуй, каждого родителя, — о качестве образования, о детской жестокости, о роли учителя и родителя, о школьной форме, денежных «поборах» и о многом другом.
ЕГЭ как инструмент отсева
— Начну, наверное, с главного, что волнует сейчас всех: качество образования — и высшего, и среднего, и средне-специального — сильно упало. В этой связи как вы относитесь к введению ЕГЭ? По этому поводу много споров: говорят, что сейчас ученики не знания получают, а все 11 лет к тестированию готовятся, ЕГЭ — ведь это снижение планки требований к ученику.
— Очень много противоречивых мнений на сей счёт. Я считаю, что это — одна из самых интересных форм. Но проводится ЕГЭ не совсем так, как должно. Много технического «брака» со стороны министерства образования — иногда приходят не вполне корректно составленные тесты, к сожалению, и секретность заданий ЕГЭ иногда нарушается. Но работать над совершенствованием этой системы надо. На сегодняшний день, я считаю, вариативность — хорошо и когда в одной аудитории ученики работают по 5–6 вариантам — правильно. К тому же, наличие независимой, беспристрастной комиссии, равные шансы для учеников. ЕГЭ более стрессогенный экзамен для родителей, но у них ведь и менталитет другой. Старшее поколение привыкло, что образование должны получить все и вся. А на сегодня, что греха таить, становится ясно, что ЕГЭ проводится в том числе и для отсева части учеников с тем, чтобы в дальнейшем они не пошли в высшую школу. У нас некому убирать улицы, строить дома и так далее…На следующий год, если отменят «+1» (добавление балла к полученному учеником результату тестирования), а его, я думаю, отменят, многие дети не получат даже аттестата, а если и получат, то не со всеми вместе, а в конце лета.
— То есть, таким образом, затрудняется получение аттестата, а, следовательно, и поступление в высшую школу?
— Да. И поэтому так важно тщательно готовиться к ЕГЭ. Кстати, теперь основная нагрузка по подготовке к нему ложится на школьных учителей. Между прочим, очень важно научить ребенка элементарно грамотно читать вопрос теста. Я читаю спецкурс в государственном университете и провожу со студентами занятия в форме ЕГЭ. Максимальная сумма балов, которые можно набрать, — 30, а студенты набирают не более 25. Проблема в том, что неправильно читают вопросы. Они составлены так, что там много вводных слов, к тому же ученики часто упускают частицу «не», слово «нельзя». В вопросе: «Каким способом нельзя получить то или иное вещество?» учащиеся часто упускают слово «нельзя». Соответственно, ответ получается неверный.
Эксперимент — не всегда плохо
— Как вы относитесь к экспериментам в школьной программе? Оправданны ли всевозможные новшества, ведь традиционная, принятая при Советском Союзе, система обучения, была одной из самых лучших в мире.
— Иногда новшества оправданны, ничего в этом плохого нет. Так, мы уже шесть лет работаем по технологии Третьякова: весь учебный год у нас разбит на модули и мы первое полугодие пять недель учимся, неделю отдыхаем. Новогодние каникулы у нас чуть короче, чем у всех остальных, — выходим на учёбу сразу после рождества. И второе полугодие — шесть недель учимся, неделю отдыхаем. Тоже получаются каникулы два раза вместо одного. И это оправданно: третья четверть — самая длинная, дети устают, к тому же авитаминоз и так далее. И мы даём им возможность отдохнуть. Наши ребятишки уже привыкли к такой системе, мы выпускаем специальные календари для учителей и учеников, в которых недели отдыха и работы расписаны. Это удобно, хотя вначале новшество приживалось не без сложностей. Теперь, следом за нами, по такой системе работают лицей N1, школы N19, N24.
— Дети — сложный контингент. Случаются конфликты между учителями и учениками. Есть какой-то главный принцип, которым вы руководствуетесь, решая такие межличностные проблемы?
— Да, всякое бывало. Иногда учитель приходил и ставил вопрос ребром: «Или я — или он (то есть, проблемный ученик)». В этой ситуации всегда говорю одно: «Конечно, он!». Почему? Да потому что это — ребёнок и он приходит сюда учиться, а мы — работать, и наша обязанность найти к нему подход.
Корни детской жестокости
-То есть, вы всегда на стороне ребёнка?
— А как иначе? Дети, приходящие в нашу школу, должны чувствовать: здесь им помогут. Особенно это для тех, кто младше. Впрочем, как бы мы ни берегли детей, стычки между ними неизбежны, и порой очень серьёзные. Сейчас ведь дети пошли неуправляемые. Я 25 лет работаю в школе и могу сравнивать: если раньше девчонки дрались, царапаясь и тягая друг друга за волосы, то сейчас — бьют друг друга ногами, и очень жестоко.
— Наши дети стали более жестокими? Но почему?
— Всё идёт из семьи. Очень мало внимания к детям со стороны родителей — работают, развлекаются, не до детей… В подростковом возрасте ещё добавляется «гормональный фактор» — половое созревание, влюблённости, страдания на любовной почве… Да и социальное неравенство сказывается. Школа отражает всё, что происходит в обществе. В сентябре я стараюсь побывать во всех классах на родительских собраниях. И наблюдаю следующее: для родителей в возрасте 32–42 лет существует чёткое разделение: школа — это социализм и всё там должно быть бесплатным, а улица — это капитализм и вести себя там надо соответственно. При этом менталитет-то остался советским: государство мне должно! Случай интересный хочу привести: приезжает в школу родитель на дорогом «круизере» и заявляет, что хочет бесплатное школьное питание для своего ребёнка. «Неужели у вас нет 12 рублей, чтобы дать на обед?», — спрашивает учительница. «Почему же, есть. Но жена меня отправила, чтобы сын получил бесплатные обеды».
«Поборы» — это миф
— Проблема школьных «поборов» всё так же актуальна для родителей и неприятна для учителей?
— Да нет этих поборов! Есть родительские комитеты, которые занимаются денежными вопросами, — мы к этому касательства не имеем. Конечно, один из самых главных вопросов сейчас для любой школы — организация охраны и оплата соответствующих услуг. Особенно для нашего лицея это важно — мы в центре города, вокруг рыночная площадь. Поэтому у нас ведётся и наружное, и внутреннее видеонаблюдение. Хотим мы того или нет, но тратить деньги на охрану, привлекая родительские средства, мы просто вынуждены. Ещё одна проблема — мы находимся не в микрорайоне, и из 1200 детей, которые у нас обучаются, практически все приезжают из других районов, а значит, отвлекать их во внеурочное время на уборку кабинетов мы не можем. Поэтому дополнительные средства приходится тратить на технический персонал. Кроме того, родители помогают в ремонте классных кабинетов. Зато на текущий ремонт субвенцию из городского бюджета мы получаем в полном объёме, равно как и на закупку мебели, учебных пособий и так далее. Сейчас вообще многие материальные проблемы снялись благодаря бюджетному финансированию.
Школа — это не собес
— А есть моменты, которые в современной школе вас огорчают?
— Да, это то, что школе сейчас передали много функций, которые раньше она не выполняла. Мы не должны заниматься организацией бесплатного проезда детей — для того, чтобы выдавать билеты на транспорт и обеспечивать другие льготы, существуют органы социальной защиты. Классному руководителю навязывают функцию, которую он не имеет права выполнять, — выявлять доход семьи, чтобы определить, давать бесплатный проездной ребёнку или нет. А как тут можно наверняка узнать, какой у семьи доход? Нам несут справки, но как мы можем проверить их истинность? Никак. Налоговая не всегда может разобраться, какой у человека доход, а что уж мы можем сделать?
— Единая школьная форма — нужна ли она сейчас? И если да, то почему до сих пор никаких попыток навести порядок в этом во.просе на государственном уровне не наблюдается?
— Проблема есть. Единообразную форму вводить надо обязательно, в том числе и потому, что это позволяет нивелировать разницу в материальном, социальном статусе детей. Мы пытаемся в рамках своей школы ввести если не единую форму, то хотя бы единый стиль — официальный, деловой. Но это сложно приживается — дети сейчас привыкли к такой свободе, в том числе и в одежде, что трудно этому как-то воспрепятствовать. Да, мы движемся в Европейский союз, да, права человека нерушимы, но это не противоречит введению единых элементов, своеобразных «опознавательных знаков» для учеников того или иного учебного заведения. Пусть это будет хоть шарф, хоть пиджак определённого цвета — но что- бы своё.
— А вы бы какой «отличительный знак» для учеников своей школы ввели?
— Я за школьную форму, пусть хоть коричневую, хоть серую, хоть синюю. Главное — единую.
— Как сейчас решается в школе кадровая проблема? Хватает ли учителей? Стала ли эта профессия более престижной?
— Можно сказать, что на сегодня эта проблема в нашем городе решена. Но, увы и ах, хотелось бы, чтобы в школу приходили более качественно подготовленные молодые специалисты. Я могу сказать, что нас в полной мере удовлетворяют только специалисты, которые приходят из Лингвистического университета — наши бывшие ученики, вернувшиеся в родную школу уже в новом качестве — педагогами. Так что мы свою кадровую проблему решили.
