В финском языке нет глагола «шлепать»

Почему в Финляндии на учете у социальных работников стоят в основном русскоговорящие семьи.

Диалог в русскоговорящей семье в Финляндии:
Папа (делая вид, что грозно): «Ремня хочешь?»
Трехлетняя Алиса (удивленно): «А что я с ним буду делать?»

Не так давно блогосфера и либеральные сайты взорвались: у Евгении Чириковой могут отобрать детей! Защитницу Химкинского леса терроризируют, и этот террор — ювенальный. Хваленые западные ценности на глазах оборачиваются против тех, кто их защищал. А ведь вас предупреждали! Спросите любого телезрителя и читателя газет с картинками: в Финляндии та-а-кое творится! Социальные службы совсем оборзели: не купишь ребенку конфету — его сразу в приют! А уж если шлепнешь или намекнешь, что отвезешь в Россию, то и родительские права отберут. Слыхали?

Все слыхали, но никто ничего не знает. «Я давала подписку», — первое, что сказала Марика Лейно, сотрудник Социального центра города Сало. Мы еще не успели задать ни единого вопроса о «русских детях», с которыми, если верить российской прессе, жестоко обращаются социальные службы Финляндии. Местный менталитет и местные законы таковы, что полоскать на людях чужую жизнь не принято, а чиновникам и вовсе запрещено. А главный (потому что умеет говорит по-русски) ньюсмейкер российских СМИ доцент Йохан Бекман этим отчаянно пользуется: опровергнуть-то некому. Доцент Бекман играет в свои игры, в Финляндии это хорошо понимают.

Мы поклялись Марике, что не зададим ни одного вопроса ни об одной конкретной семье. Поговорим в общем: о ситуации, об адаптации, о трудностях, которые встречаются в русских и не только в русских семьях. О кровожадности социальной службы, забирающей детей из семьи в приют по первому слову или намеку на неблагополучие. «Но это неправда», — вскричала Марика, совсем, кстати сказать, не напоминающая среднестатистическую чиновную тетю. В соответствии с инструкцией социальный работник должен 4-6 раз посетить семью, о которой ему просигналили, и досконально разобраться в ситуации, прежде чем принять решение о помещении ребенка в приют. О «неожиданно забрали» не может быть и речи, разве что ребенок явится в школу избитый в кровь. А бить детей в Финляндии нельзя — это преступление.

Финские законы запрещают любое насилие по отношению к ребенку. Даже психологическое: к примеру, бойкот. «Мой ребенок: хочу — разговариваю, хочу — нет», — возмутится родитель в России, где к правам детей относятся примерно, как к правам тараканов. «Вы наносите ребенку психологическую травму, и это может отразиться на всей его жизни, а это уже не ваше личное дело», — парирует финское государство.

Комментируя случаи с русскими детьми, попавшими в поле зрения финских органов опеки, финский политик Илкка-Кристиан Бьёрклунд предположил, что все проблемы в том, что в финском языке нет глагола «шлепать» (неизвестный финнам глагол Бьёрклунд произнес по-русски). Бить детей, пусть несильно и с лучшими намерениями — в Финляндии такого не понимают. И если об этом станет известно… То донесут в социальную службу? Да, обязательно: по закону учитель, полицейский, врач и любой человек, работающий с детьми, например руководитель кружка, не имеет права умолчать, если подозревает, что к ребенку применяют насилие. Дальше — дело органов опеки: 4-6 раз навестить семью и вникнуть в тонкости взаимоотношений. С принятием этого закона количество заявлений в социальную службу резко возросло. Это не насилия больше стало, это к нему стали непримиримее относиться. Случаются и курьезы: как-то наших знакомых встретили на пороге садика полицейские и потребовали предъявить рецепт на капли в нос. Ладно, рецепт, выписанный в России, нашелся в кошельке, и никаких последствий не произошло. Полицию вызвала воспитательница: капли с адреналином показались ей недозволенными. Наши друзья отнеслись к инциденту с пониманием: хорошо, что в садике внимательны к детям.

Донесут ли соседи или знакомые? Не обязаны, и на практике это случается крайне редко, разве уж случай слишком вопиющий. Гораздо чаще жалуются сами дети, причем поганцы так усвоили свои права, что нагло шантажируют: а вот я скажу, что ты меня бьешь! Купи игрушку, а то наябедничаю! В таких случаях обычно разбираются быстро — и четырех визитов на дом не нужно. Но могут, как говорят у нас, «поставить на учет» — подобные отношения между детьми и родителями все же сложно назвать нормальными.

Социальные работники не скрывают: процент детей из русскоговорящих семей, стоящих «на учете», велик. Но причины этого видят не в особой «русской» ментальности или, не дай бог, в русофобии, а в сложностях адаптации. «Ребенку трудно, — не по-фински темпераментно объясняла нам Марика, — он приехал в новую страну, ему надо найти друзей, хобби, выучить трудный язык. И родителям порой не до него — у них свои сложности: с языком, с работой, с новым окружением. В смешанных семьях свои трудности взаимопонимания».

Кстати сказать, по данным социальных служб, чаще всего в защите нуждаются дети из семей, где есть психические проблемы или проблемы с алкоголем. С одной, тщательно отполосканной в медийном пространстве России семьей так и было. В Финляндии об этом знали, но молчали: чиновникам, как вы уже знаете, давать комментарии запрещено. А желтой прессе истории с детьми неинтересны — это рутина: в одном лишь прошлом году социальная служба разбирала 70 000 дел по защите детей — по преимуществу, естественно, чистокровно финских. Это вам не SMS-ки эротического содержания бывшего главы МИДа смаковать! (200 SMS-сообщений министра, адресованных стриптизерше, обильно цитировали финские СМИ, и Иллка Канерва вылетел с работы.) Так что пиаровскую войну Финляндия проигрывает вчистую.

Впрочем, зачем им пиар? В Финляндии, привыкшей доверять своим социальным институтам, никому не придет в голову подозревать органы опеки в нечестности или политическом заказе. И использовать эти органы в политических или каких иных непрофильных целях тоже никто не догадается. Да и технологически это невыполнимо: мешает разделение властей. И наказать семью и ребенка за бедность здесь тоже невозможно: финский социализм обеспечивает прожиточный минимум и жилье всем — даже безработным.

Всегда ли правы социальные работники и можно ли на них найти управу? Ювенальная юстиция — система чрезвычайно тонкая. А чиновник, исполняющий законы, порой прямолинеен, как лом. И в пределах закона можно двигаться по-разному. Так что, увы, рая на Земле нет, и правильная Финляндия — не исключение. Управа на чиновника понятна всему цивилизованному миру — это независимый от власти суд. Но финская Фемида (как, кстати сказать, и Фемида в более горячих странах) нетороплива, и ребенок за это время вполне может вырасти. И все же другого пути нет, другое дело, что и законы не идеальны. По ныне действующему закону не учитываются, к примеру, права бабушек-дедушек: ведь им, а не в приют, вполне могли бы передать ребенка. О том, следует ли пересматривать закон, в обществе дискутируют: президент Тарья Халонен — «за», а многие чиновники из профильных ведомств — «против». Именно в этом, кстати, надежда: там, где существует общественный диалог, не так велика цена ошибки.

В России с общественным диалогом сами знаете как. Сегодня на экранах триллеры отечественного производства: власти отбирают детей у бедных и непослушных. Права детей становятся игрушкой взрослых — недобрых, неумных, нечистоплотных.