Редкие стихи Сергея Есенина хранятся в семье тайшетского священника

В городе Тайшете, пожалуй, нет человека, кто не знал бы Василия Федоровича Толстенко, священника Петропавловского храма. Но мало кто знаком с прошлым его семьи. По рассказам друзей Толстенко, отцу священника, Федору Дмитриевичу, посчастливилось состоять в переписке с Сергеем Есениным, сохранить и донести до потомков редкое стихотворение поэта, ранее нигде не публиковавшееся...

Незадернутая занавеска

Семья Толстенко родом из Донбасса. "Всего ничего от Сибири – семь локтей по карте..." – улыбается Василий Федорович. В семье его отца – проповедника и глубоко верующего человека – было 13 детей. В 1930 году Федора Дмитриевича советская власть в первый раз арестовала за веру. Большевики громили церкви, расстреливали священников. Тьма опустилась на Россию.

Священником Федор Дмитриевич не был. Он просто верил в Бога и проповедовал Священное Писание.

– За что взяли отца? – горестно переспрашивает Василий Федорович. – За то, что занавеску вовремя не задернул.

Кто-то донес в НКВД, что в доме Толстенко собираются люди и о чем-то говорят. Чекистам всюду мерещились заговоры против Сталина. И отца арестовали.

Второй арест

Вернулся Толстенко-старший в 1933 году. Тогда еще репрессивная машина работала не в полную меру, и все обошлось малой кровью. В 1949 году отца арестовали повторно, и лишь в 1954-м в семью пришла казенная бумага о его реабилитации "за отсутствием состава преступления". Конфискация имущества после второго ареста была истинным фарсом – что можно было взять в нищей семье? Чекисты, производившие обыск, увели корову и, уходя, выдернули из-под спавших на полу детей старенькое покрывало. А после конфисковали и полдома. Об этом батюшка Василий вспоминает с глубокой печалью:

– Они этим стареньким покрывалом душу дьяволу погрели... – говорит он.

Вернувшись после второго ареста, Федор Дмитриевич не отказался от веры. Все его дети росли по нравственным законам. Его супруга, не умевшая читать, специально обучилась грамоте, чтобы изучать Библию. А между тем семья жила очень трудно. На Донбассе свирепствовал голод. Из тринадцати детей выжили немногие. Семья перебралась в сибирский город Тобольск.

Пасквиль советских времен

Историю переписки Толстенко-старшего с поэтом Сергеем Есениным, Василий Федорович никогда никому не рассказывает и даже отрицает. В советское время он не раз подвергался нападкам со стороны КГБ. И тоже за веру. Как-то его маленькая дочь Оксана перекрестилась в детском саду. Священника немедленно потащили в местный КГБ. В его доме не раз устраивали обыски. Никакой литературы в то время священник в доме держать не мог, чтоб не подвести других. Годы преследований научили батюшку быть осторожными.

Он не верит в то, что сегодня можно смело исповедовать свои взгляды. И даже когда молится или принимает гостей, всегда задергивает в доме занавески, помня об отцовской ошибке.

Он умалчивает о том, что отец его писал Сергею Александровичу. Знают об этом только близкие друзья. Василий Федорович говорит лишь, что его отец хорошо знал и любил поэзию. В свое время его потрясло стихотворение-пасквиль Демьяна Бедного "Евангелие без изъяна евангелиста Демьяна". Под псевдонимом Бедный работал советский поэт Ефим Придворов. Стихотворение носило ярко выраженный антирелигиозный характер, где высмеивалась церковь и ее устои.

Священник отпел русского поэта

И лишь один русский поэт сумел достойно ответить пасквилянту. Это был Сергей Есенин. Ответ Есенина никогда и нигде не публиковался. Как он попал в семью Толстенко, остается только гадать. Василий Федорович не называет никаких адресатов и не рассказывает, как к нему попало это стихотворение. Лишь говорит о некоем одесском священнике, передавшем раритет его семье. В конце концов, это право любого – хранить свои семейные тайны.

Однако сам текст есенинского ответа не сохранился. В середине восьмидесятых годов, когда Василий Федорович уже был под пристальным наблюдением КГБ, накануне очередного обыска его предупредили: "Готовься, придут". Всю ночь перед приходом незваных гостей священник жег запрещенную литературу. Стихи Есенина сгорели тоже. Но Василий Федорович их прекрасно помнит наизусть.

Я часто думаю – за что Его казнили?

За то, что жертвовал своею головой?

За то, что, враг суббот, Он против всякой гнили

Отважно поднял голос свой...

За то, что в стороне проконсула Пилата,

Где культа кесаря полны и стар и млад, и свет и тень,

Из дальних деревень за кесарем признал лишь силу злата?

Ты оскорбил поэтов целый цех.

И малый свой талант покрыл большим позором.

Но ты, Демьян, Христа не оскорбил,

Ты не задел его своим пером нимало,

Иуда был, разбойник был, тебя, Демьян, лишь не хватало.

Ты сгусток крови у креста копнул ноздрей, как толстый боров,

Ты только хрюкнул на Христа, Ефим Лакеевич Придворов...

Теперь, вероятно, в восстановленной биографии Сергея Есенина эти стихи займут достойное место. Но то, что современники благодаря семье Толстенко могли прочитать их и 30, и 20 лет назад, – поистине чудо.

– Отец никогда не верил, что его любимый поэт погиб, наложив на себя руки. Утверждал, что его убила советская власть руками ее палачей.

В марте 1996 года Василий Федорович прочитал литературное расследование о смерти Сергея Есенина. Это окончательно убедило его в том, что тому помогли уйти из жизни. И тогда священник отпел безвинно погибшего поэта по всем законам православной церкви.

© Копейка

Порекомендовать текст

URL: http://babr24.com/?ADE=4983
bytes: 5438 / 5347

Своя новость