В столице России прошли уличные манифестации и столкновения с Росгвардией, масштаб которых сопоставим только с протестами зимы 2011-12 годов, что само по себе говорит о многом. Эти протесты надо осмыслить, а лучше — понять, как и куда будет развиваться ситуация в стране на их фоне.
Коротко о главном: недавний согласованный митинг на проспекте Сахарова в центре Москвы, ставший апофеозом брожений последнего месяца, собрал 50-60 тысяч человек, что сопоставимо с выступлениями в декабре 2011 года, когда на тот же проспект вышло 80-100 тысяч человек. То есть мы говорим о самых массовых оппозиционных выступлениях за последние восемь лет.
Эти восемь лет разделяет убийство Немцова, аннексия Крыма, горячая война на Донбассе, холодная— с Америкой, двукратная девальвация рубля, экономический кризис, ужесточение цензуры при заметном ограничении свободы слова и политических свобод. И, все же, когда я смотрю на протестующих москвичей, в моей голове неизбежно возникают картины пасмурной Москвы с толпами белоленточников и сцена на Сахарова, с которой молодой Навальный кричит: «Кто здесь власть?!»
Ниже я пройдусь по ключевым сходствам и различиям между протестами 2011 и 2019 годов. А потом мы поговорим о последствиях — немедленных и отложенных во времени.
Сходства
— Протест носит локальный столичный характер. Поводом к нему стали вполне конкретные события: недопуск независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму. Заявленные требования вышедших на улицу граждан в общем и целом не выходят за рамки двух основных лозунгов: «Требуем допустить кандидатов до выборов», «Требуем остановить беспредел силовиков».
В 2011 году повестка была общефедеральной, связанной с махинациями на выборах в Госдуму и «припиской» «Единой России» нескольких миллионов голосов для получения большинства мест в федеральном парламенте. Однако и тогда люди по большей части выходили на улицы только в Москве, регионы эти выступления молча проигнорировали (за редким исключением).
24 декабря 2011 года, проспект Сахарова, крупнейший протестный митинг `белоленточной` эпохи.
— Здесь мы подходим ко второму сходству — нежеланию московской оппозиции работать с региональной повесткой. Так было в 2011 году, так происходит и сейчас. Восемь лет назад эта ошибка стоила белоленточному движению всего: власть быстро пришла в себя и перехватила инициативу.
При этом надо учесть, что в последние годы регионы бурлят едва ли не сильнее, чем столица. Митинги «Он вам не Димон» в 2017 году стали самыми массовыми и масштабными (в том числе и с точки зрения географии) за всю современную историю России, включая социальные протесты 90-х. Это были многотысячные манифестации в десятках крупных городов от Калининграда до Владивостока.
2019 год: волнения и гигантская (по местным меркам) забастовка в Ингушетии, серия митингов против строительства храма РПЦ в Екатеринбурге, непрекращающиеся ожесточенные мусорные протесты в Архангельске и Коми, экологические и политические митинги против местных властей в ряде регионов Сибири.
То есть буквально: дают — бери. Регионы готовы протестовать, гражданское недовольство очень сильно, запрос на обновление зашкаливает, о чем говорят в том числе и результаты региональных выборов. Привет Усть-Илимску, где матерого кандидата от «Единой России» уделала 28-летняя домохозяйка. Однако Москва традиционно слепа к этим потенциям. Ретвитить и лайкать посты из провинции — это одно, но целенаправленно подхватывать и работать с местной повесткой — совсем другое. Такой работы не просматривается.
—База протеста — образованный средний класс и молодежь. Здесь все без изменений. Протестуют молодые или сытые. Расширения протеста за счет других социальных групп не происходит. И это большой риск для оппозиционного движения в целом, ведь городская обеспеченная прослойка в России чрезвычайно тонка, а в эпоху «позднего Путина» она стала и вовсе полупрозрачной.
— Протесты происходят на фоне снижения рейтингов власти. Осенью 2011 года электоральные позиции «Единой России» и Путина находились на похожих значениях, что и сейчас. Вспомните: тогда в эфирах независимых радиостанций постоянно мусолили неутешительные (для Кремля) результаты социологических опросов. Ходили разговоры о девальвации поддержки и нежелании видеть переизбрание Путина. Владимир Владимирович ответил на это Крымом и Донбассом, эффекта которых хватило на несколько лет. Однако крымская прививка больше не действует, ситуация быстро дрейфует в сторону исторически низких уровней поддержки режима.
Различия
Они сильнее и глубже, чем может показаться на первый взгляд.
— Серия митингов в разгар дачного отпускного периода. Это что-то новое для России. Напомню, в прошлый раз протестовали зимой, все были максимально «накачаны» после «рокировки» в сентябре 2011 года и скандального подсчета голосов на выборах в Госдуму. Впереди было несколько горячих месяцев президентской гонки: то есть это был пик политического сезона, во всех смыслах. Сегодня мы наблюдаем что-то принципиально иное: люди десятками тысяч выходят на улицы по, казалось бы, пустячному поводу. Это симптом общего тренда, о котором я сказал выше — по всей стране растет недовольство качеством управления и огромен запрос на обновление элит.
Митинг на проспекте Сахарова 10 августа 2019 года.
— Режим не предлагает альтернативы. В 2011-12 годах власть очень сильно испугалась революции и повела себя умно: были объявлены политические реформы, возвращены выборы губернаторов, либерализирована партийная система. Одновременно с этим Госдума включила режим «взбесившегося принтера», после чего последовал постепенный откат, переходящий в махровую политическую реакцию. Но это было проделано поэтапно, реформы задушили не сразу, а только после «усмирения Москвы», где к власти пришел «прогрессивный технократ» Сергей Собянин. А потом был Крым, и о протестах забыли надолго.
Сегодня страх власти проявляется иначе: она готова стрелять в толпу. Да, не обольщайтесь — это решение давно принято и соответствующий приказ будет отдан ровно в тот момент, когда люди перестанут разбегаться из-под дубинок ОМОНа и перейдут к ответным силовым действиям. Владимир Путин усвоил уроки украинского Майдана своеобразно. Никаких уступок. Или вы слушаете нас, или вами займется Росгвардия. Любые разговоры о реформах и послаблениях оставлены в прошлом.
— Улица настроена жестче, чем восемь лет назад. Да, пока манифестации в основном мирные, а столкновения с «космонавтами» происходят, что называется, в одностороннем режиме избиения студентов и беззащитных женщин. Однако тот нажим, который демонстрирует общество в попытках отстоять «своих» (это было видно еще по делу Голунова) и, одновременно, максимально жестко опозорить, подвергнуть остракизму действия наиболее отмороженных «опричников», уже имеют все признаки гражданского противостояния, которое в отечественных реалиях с пугающим постоянством оборачивается гражданской войной.
Разделение на «своих» и «чужих» происходит прямо сейчас, это обоюдное движение (или, вернее, размежевание): росгвардецев накачивают ненавистью к «беспредельщикам», побитые студенты отвечают полной взаимностью.
— Публичность вышла на новый уровень. Развитие телекоммуникаций и персональных гаджетов достигло той стадии, когда любые уличные протесты идут в режиме online, за ними можно следить из любой точки мира. Запись каждого удара дубинкой по голове мгновенно дает тысячи репостов и расходится по соцсетяим со скоростью верхового пожара. Это совершенно новый фактор: жесткие действия власти получают широкую огласку и вызывают небывалую волну критики, и, как следствие, встречного ожесточения со стороны граждан.
Что дальше
Мой прогноз лаконичен и неутешителен: ситуация тяжелая, мирных выходов из нее нет. Власть не пойдет на уступки. Если потребуется — будет стрелять. На что готова в этих условиях улица — вопрос открытый.
Повторю то, о чем писал летом 2017 года , с тех пор мое мнение не изменилось. Россия идет к новому «кровавому воскресенью». Нынешние протесты остаются контролируемыми и мирными ровно до того момента, пока не прольется кровь. Первый же труп (а его появление так или иначе неизбежно, простите за цинизм) выведет конфликт в новую фазу, сделает его перманентным и необратимым.
8763 
91 
